Мы кивнули.
Директор ушел.
Дин сел на кровать.
— Так, теперь объясни мне, что такое свечка?
Я там и села.
— Ты приехал работать вожатым и не знаешь, что такое свечка?!
Дин пожал плечами.
— Я вообще до конца смены здесь не задержусь. У меня тут другие дела. Разберусь с ними и сразу уеду.
Я охренела.
— А я?!
— Тебе другого вожатого дадут.
Я подскочила и, нависнув над ним, уперла руки в стену.
— Никуда ты не уедешь. Ты не сможешь бросить ни меня, ни детей. Ты сейчас думаешь, что это так, всего-то 21 день и все. За эту смену они тебе станут родными, и в конце смены, когда они будут уезжать, ТЫ будешь плакать. ТЫ несешь за них ответственность. Ты — их вожатый. Я так, лишь твоя правая рука. Они ТЕБЯ берут в пример, ТЕБЯ они будут слушаться. Маленькие сердечки быстро привязываются к нам, к тем, кто рядом с ними. И ты привяжешься к ним. Ты будешь болеть за них, ты будешь делать все, только бы они победили. Ты сейчас не веришь мне, я знаю. Но потом, потом поймешь.
Дин все это время лишь восхищенно смотрел мне в глаза.
Я оттолкнулась от стены и взяла телефон в руки. Надо было успокоиться. Я набрала папу. Села на кровать, спиной к Дину.
— Привет, пап. (…) Да, у меня все хорошо. Дети замечательные! Такие классные. (…) Да, заселилась. (…) Нет, не одна. (…) Нет пап, не с девушкой. Парень вожатый. (…) Да пап, прикинь, в одной комнате. (…) Да ниче вроде, познакомились, нормальный. (…) 20. (…) Ага. (…) Ну тебя, пап, с твоей любовью. Это, вы как? (…) Ой, ну и хорошо. Дай мне Лизку. (…) Братаан моой любиимыый, привееет. (…). Иди в сраку. (…). У папы спроси, он расскажет. Ты то как? (…). Да не реви ты, дурёха. (…). Вот же я, звоню. (…). Его то? Дин. (…). Но. (…). Поржал, да. (…). Неа, не сказала. Пусть лучше Кексиком зовет, чем по имени. (…). Аа, ну лана. Давай, пока. Батьку поцелуй за меня. Ага, давай.
Я засунула телефон в карман.
Дин неслышно подошел сзади и положил руки мне на плечи.
— Кексик, ты прости меня. Я не думал, что для тебя это так важно, правда. А насчет отъезда я еще подумаю. Простишь, а, Кексик?
Он медленно разминал мне плечи.
— Ладно, так и быть, Булочка, прощаю. Но больше чтоб такого не было, понял? А про все лагерные фишки я тебе на сончасе расскажу.
Дин улыбнулся.
— Хорошо. Пошли, надо детей на обед собирать.
Я поднялась с кровати, и мы пошли вниз.
Дети нам попались на удивление умные. Сами построились и уже ждали нас. Оказалось, каждый из них уже был в этом лагере и знал, что к чему. Мы вывели их из корпуса и пошли к столовой. Столовая находилась в центре лагеря, поэтому чапать нам до нее было, как до Китая. Мы с Дином шли впереди отряда.
— У тебя есть семья?
— Папа и сестра. А у тебя?
— У меня только брат.
— Это тот, с которым ты разговаривал?
Дин улыбнулся.
— Да, Сэмми. А твою сестру Лиза зовут?
— Ага. Лизок, Лизка, Лизулечка, Лизавета. Как хочешь.
Дин рассмеялся.
— Булочка, а давай начистоту. Ты зачем вообще приехал, если все равно уезжать собрался?
Дин замялся.
— Я же говорил, у меня тут кое-какие семейные дела. Я тебе потом как-нибудь все расскажу, ладно?
Я кивнула.
Мы подошли к столовой. Завели детей, рассадили их за их стол. Сами сели за стол для вожатых.
— Ооо, едааа.
На обед давали суп, пюре с котлетой и компот.
Мы молча ели. Я наблюдала за Дином. Мне было интересно, какой он человек. Мне ведь с ним почти месяц в одной комнате жить.
А он забавный. И симпатичный. А веснушки на носу какие классные! Я невольно залюбовалась лицом Дина. И не заметила, что на меня давно с интересом смотрят зеленые глаза.
— Кексик, а Кексик.
Я очнулась.
— А?
— Ты чего меня взглядом пожираешь?
Я смутилась и уставилась в свою тарелку с пюре.
— Веснушки у тебя красивые.
Дин улыбнулся.
— Ааа, хах, ну есть немножко. Спасибо.
Мы поели и пили компот. Я никогда не любила сухофрукты в компоте.
— Ты фрукты будешь?
— Неа.
— Давай сюда.
Я отдала фрукты Дину. Винчестер с аппетитом их съел. Я засмеялась.
— Кексик, ты че?
— У тебя… хахах… шкурка от яблока…
Дин провел ладонью по губам.
— Все?
— Нееет… хахах…
— Убери пожалуйста.
Я встала и перегнулась к нему через стол. Провела большим пальцем по его губам, убирая шкурку. Дин, не отрываясь, смотрел мне в глаза. Аааааа, какие они зеленыыыееее…
— Кексик, мы покушали!
Я, не отрываясь от глаз Дина, махнула рукой Томми.
— Все, ребят, выходим из столовой и строимся у входа.
Дети повскакивали со своих мест и побежали на улицу. Дин медленно поднялся из-за стола, по-прежнему смотря мне в глаза.
— Кексик, а Кексик, там дети ждут.
Я кивнула и с трудом оторвалась от зеленых глаз Дина.
— Пошли, Булочка.
Мы, стараясь не встречаться больше взглядами, пошли на улицу.
Мы с Дином добежали до корпуса под хохот детей.
— КЕЕЕКСИИИК!
— БУУЛООЧКАА!
Как два идиота, неслись по аллее наперегонки. Дин был лучше подготовлен к физическим нагрузкам, поэтому прибежал к корпусу быстрее.
— КЕКСИК ЛОШААРААА!
— БУЛОЧКАА ЗААТКНИИСЬ!
Мы отправили детей по комнатам на сончас, сами поднялись к себе в комнату.
— Давай, рассказывай.
Дин завалился на кровать. Я ходила перед ним по комнате полтора часа, рассказывая про лагерные фишки. Научила играть в игры, вроде «Соку-бачи-вира» и тому подобное. Поржали славно, пока учила его.
Дин оказался классным парнем, веселым и открытым. Мы говорили обо всем на свете. Я пообещала научить его играть на гитаре, он же обязался будить меня каждое утро, ибо у меня с этим проблемы. Меня пока с кровати не спихнешь, я не проснусь. Дин, хохоча, сказал, что будет будить меня так, что я на всю жизнь запомню.
Потом мы сообща придумали название и девиз отряда, сочинили кучу кричалок. Матершинные оставили себе, а приличные записали в блокнот.
Дин не был таким мрачным и закрытым, каким показался мне в первый час знакомства. Это улыбчивое чудо хохотало над моими шутками, аж до истерики смеялось над моими рассказами о наших с Лизкой приключениях. Я потом доставала его из-под кровати. И это все за один сончас. Представить не могу, что будет в течение смены!
— Кеексииик, хвааатииит!
Я вытаскивала его за ногу из-под шкафа и попутно рассказывала.
— Не, и Лизка мне такая: «Ну, а хули нам, пасанам, пошли спрыгнем!». Ну мы и спрыгнули с этой крыши. И че ты думаешь? Ее «хули нам, пасанам» обошлось мне сломанной рукой!
Дин в истерике молотил рукой по полу. Наконец, я вытянула эту коньку из-под шкафа.
Дин сидел на полу, вытирал руками слезы и хохотал.
— Хвааатиит!
Я не выдержала и рассмеялась вместе с ним. Пиздец, довела парня до истерики!
— Так, Кексик, надо успокаиваться и идти детей будить. Фуууф…
Я подала ему руку и Дин поднялся с пола.
— Щас я только позвоню брату.
Дин ушел на балкон. Я не заставила себя долго ждать и пошла за ним.
— Балкоооон!
— Кексик, затухни. Привет, Сэмми. (…). Да, все нормально. (…). Мне даже нравится. (…). Нет, еще не узнал. Некогда было. (…). Да угарали с Кексиком. (…). Ниче я не курил. Она не назвала своего имени и велела звать ее Кексиком. (…). Да, со мной которая была. (…). Да, давай к делу. Ты узнал что-нибудь? (…). Ага. Сколько трупов?
Я побледнела.
— (…). Ууу. Хера так-то. (…). Думаешь? (…). Ну я узнаю еще, поспрашиваю. (…). Ага, давай. (…). Не, щас с Кексиком пойдем детей будить на полдник. (…). Так, это мой Кексик, хватит ржать! Все, Сэмми, пока.
Дин засунул телефон в карман джинс и развернулся ко мне. Я все еще стояла, как громом пораженная.
Дин подошел ко мне.
— Кекс, ты че?
У меня тряслись руки.
— Т-т-трупы?
— Фу блин, чего так пугать то. Я думал, что-то серьезное. Да, там, семейное дело.
— С трупами?!
— Эй, тссс, я тебе все расскажу. Только позже, ладно?