— Эта юбка слишком короткая!
— Она на палец ниже колена! — отбривает сестра так быстро, что становится ясно — мои аргументы ей известны заранее, — и будь у меня время, я бы подшила её на ладонь повыше. Времени нет, увы. Зато это стильно и резко выделяет тебя на фоне других.
— Клетка как клетка, — я пожимаю плечами, — чему тут выделять.
— А, — Маринка торжествующе улыбается и снова зарывается в шкаф, — вот с этим!
— Ты с ума сошла! — я чуть не вою от выбранного ею “верха” — это вообще-то верх пижамы.
— Это топ-сорочка, — тоном несущего свет образования в массы отрезает сестра, — и не спорь со швеей, кондитер, я к твоим кондитерским приблудам не лезу и не говорю тебе, почему мастику на торт не мажут.
— Я сама тебе скажу, если что, — бормочу недовольно, держа “топ-сорочку” на вытянутых пальцах.
Черт возьми, как это надевать? Мне? Ладно, ладной Маринке хорошо, на нее мешок надень, никто не прикопается, а к полным людям спрос зашкаливающий. И не дай бог тебе продемонстрировать пару лишних килограмчиков в неурочный час. Заплюют же!
С другой стороны, я уже довольно долго не слушала советов младшей сестры, не носила подаренные ей вещи и… Личной жизни у меня не было.
А сегодня, в рамках исключения, я послушала её, надела красное платье, сделала макияж в салоне и…
И домой меня довезли.
Где-то там внутри меня деловито покашливает что-то странное, напоминает про Бурцева, но…
Я критично морщусь, отбрасывая эту мысль подальше.
Тимур Бурцев два раза в своей жизни был женат, на одной и той же костистой модели — это в классе была любимая сплетня.
Он до меня не опустится!
— Я это не надену!
— Ну почему? — сестра явно ожидала моего сопротивления, ожидала и была к нему готова. Сразу переходит на плаксиво-обиженный тон, как на тот, что дает ей больше перспектив.
— Я… Мне тридцать лет уже! В этом возрасте надо одеваться прилично! — использую свой главный аргумент. Он недавно уже сработал, когда Маринка очень хотела подрезать подол платья и отправить меня на встречу выпускников в дерзком мини.
— Прилично — это вот в это? — Маринка кидает кислотный взгляд на отброшенную в сторону от шкафа черную мою юбку. Взгляд такой недовольный, что я сразу же бросаюсь, чтобы спасти любимый мешочек для скрывания моей безразмерной попы, но Маринка оказывается быстрее.
И… Что удивительно, для её дюймовочной комплекции — сражается со мной за юбку на равных.
— Я сожгу этот выкидыш моды… — шипит эта пригретая на моей груди кобра.
— Я тебе сожгу!
Юбка оказывается удивительно прочной и не рвется пока мы используем её в качестве каната для перетягивания. В какой-то момент, мы с сестрицей приходим к патовой ситуации — устаем обе, но, естественно, свой конец упускать никто не собирается.
— Давай так! — Маринка фыркает, целенаправленно сдувая с лица выбившуюся из хвоста прядь волос, — так и быть, эту трэшатину я тебе оставлю. Но ты померяешь мой комплект. Сейчас померяешь!
— Сейчас-то зачем? — возмущаюсь.
— Чтобы ты хотя бы посмотрела еще раз, как должны выглядеть твои сиськи! — Маринка как обычно режет правду-матку в лоб. — Без меня завтра ты не станешь даже в руки это брать.
Стыдно признаться, но знала меня сестра как облупленную.
Это они с матерью вечно пытались одеть меня как девочку, а я…
А я-то знала, что это не поможет.
И если не прятать весь мой вес в какой-нибудь мешок, по типу этой юбки, то так просто было услышать “корова” где-нибудь за спиной, в метро.
Но это никогда не убеждало Маринку в моей правоте. И сейчас она явно не была намерена униматься.
— Ладно, — я сдаюсь, — только померяю. Не обещаю завтра надеть.
— Идет, — подозрительно просто соглашается сестра, и это не может не напрягать. Тем не менее я не нахожу очевидного подвоха и с тяжелым вздохом берусь за злосчастную клетчатую юбку. Хоть бы она мне обмалела, что ли…
Увы, увы. Не обмалела мне юбка, не обмалел и черный гладкий топ с тонкими кружевными лямочками.
— Бретельки лифчика же видно! — я пытаюсь возмутиться, но Маринка и в ус не дует.
— Так сними его, дурында! Никто не носит бельевые блузки с бронелифчиками.
— Но… Видно же… — я в панике кошусь на проступающие сквозь ткань соски. Маринка же мучинечески стонет и снова ныряет в шкаф. Вылезает оттуда держа на вытянутой руке джинсовую куртку.
— Ты вообще хоть смотришь, что я тебе дарю? — недовольно уточняет она, заметив, что у этой шмотки даже ярлык не срезан.