Багрымчик узнал об этом из газеты. И прямо из Ялты позвонил в следственный комитет. Щура на месте не было. Багрымчик прыгнул в первый же поезд, примчался в наш город…
И обнаружил, что в деле не хватает некоторых страниц.
Он попытался поднять скандал. Он пожаловался в Москву. Там никому не было дела до наших происшествий. Застрелили губернатора, ну и что? Это девяностые годы, тут постоянно кого-то стреляют, взрывают, протыкают ножом на стоянке у казино.
Тогда Багрымчик отправился в администрацию губернатора. Но там ничем не смогли помочь. Старого губернатора убили, разве вы не знали? Придёт новый губернатор, он и разберётся.
Багрымчик отправился в избирательные штабы. У Адамковского он поговорил с самим Зарецким. Зарецкий сказал, что этот скандал ему не интересен. Ира Кирунина несовершеннолетняя, голосовать она ещё не может. А Шепшелей мёртв, он голосовать уже не может. Ну и зачем нам это надо?
У Самди ему были рады. Но слушать не стали. Молодые ребята хотели протестовать, а не расследовать.
А потом состоялись выборы губернатора. Адамковский победил. Самди пропал.
А Щур внезапно всплыл в команде Адамковского. И пошёл на повышение. С высот новой должности он сделал всё, чтобы убрать Багрымчика с дела.
Багрымчик разозлился и уволился. Он ушёл в независимые правозащитники.
Всеми забытая девочка оставалась в камере, под следствием. Она сидела второй год. Третий. Четвёртый. А суда всё не было и не было.
Наконец, суд состоялся. Официальное заключение оглашал лично Щур. Благо, он был здоровяк и ростом под два метра. Такому милиционеру веришь.
Он рассказал, как всё было. Девочку обманули, она должна была просто отвлекала охрану. Её роскошный бластер стрелял, разумеется, холостыми. Настоящий снайпер был на крыше спортивного зала и поэтому не попал на видеозапись. Есть свидетели, которые успели заметить снайпера. Но их имена засекречены.
— Мы ищем этих негодяев! — кричал на камеру Щур, потрясая кулаком, — Ищем их день и ночь. И непременно найдём! Из-под земли вытащим!
Девочку признали виновной в хулиганстве и освободили прямо в зале суда.
Что с ней потом — никто не знал. Щур очень загадочно упомянул программу защиты свидетелей.
Теперь Барсучонок догадался, откуда у девочки новое имя. Разумеется, если разрешить ей называться Ирой Кируниной, то её рано или поздно убьют. И не посмотрят на боевые навыки! Например, её могут убить какие-нибудь адепты Самди. Или какой-нибудь искатель дешёвой славы, вроде того неудачника, который застрелил Джона Леннона.
Губернатор тоже не остался в стороне и уже вечером прокомментировал суд:
— Честным людям в моей… то есть нашей области боятся нечего, — сказал Адамковский, — Этот Шепшелей, конечно, полный бардак развёл. А всякие деятели вроде Самди только и ждут, чтобы превратить область в кровавое море. Кто попало, как видите, убивают. Школьницы, снайперы, сатанисты какие-нибудь. Но теперь мы этого не позволим! Беспредела больше не останется. Даже если вас убьют, преступники не смогут спрятаться за детей. А клеветников мы так треснем, что искры из ушей полетят!
Вот так и получилось, что в Тиглях появилась Диана Кель, девушка с подозрительными боевыми навыками.
Как её отыскал Багрымчик, он не знал. Видимо, через старые связи в прокуратуре.
Но теперь её тайну знал и Барсучонок. И он понимал, что эту тайну знать не положено.
А ещё он знал, что таких неудобных знатоков обычно убивают. В кино это сплошь и рядом.
В жизни, наверное, тоже.
9. Бей, но выслушай
IX. БЕЙ, НО ВЫСЛУШАЙ
Надо сказать, что эпоха, когда лаборантом был Барсучонок — одна из самых светлых страниц в истории кабинета информатики гимназии номер тринадцать. Компьютеры либо работали, как часы, либо разбирались на запчасти. Дата на каждом компьютере была правильная, игры лежали каждая в своей папке, а все мышки начищены, как сапоги маршала Рокоссовского перед особо важным совещанием в Ставке. И даже чайная чашка Геннадия Степановича была всегда вымыта.
Виктор сам не знал, насколько велика была его власть на этой ничтожной должности. Он вообще не думал, что чем-то управляет и что у него есть какая-то власть. Но именно он принёс в кабинет чистоту и порядок.
— При Барсучонке такого не было, — не раз говорил потом Геннадий Степанович.