Он лежал на асфальте — той самой узкой полоске, что разделяют дом и палисадник. Асфальт был холодный и влажный, и даже сквозь куртку пробирал до костей.
Диана сидела у него на груди, — так ловко, что он не мог даже пошевелиться. Правая рука сжимала подбородок, а левая лежала рядом, наготове.
— Очнулся? — прошептала она.
— Да, — ответил Барсучонок, — А что — нельзя?
— Ты зачем за мной ходишь?
— Я здесь живу.
— Докажи!
Барсучонок хотел разозлиться, но посмотрел на вторую руку девочки и понял, — не стоит. Поэтому попытался вспомнить, где мог быть записан его адрес.
— У меня паспорт дома…
— Все так говорят!
— Ты что, из органов?
— Я сейчас ТЕБЯ на органы разберу, понял?
Барсучонок зажмурился и попытался придумать какой-то выход.
И, что примечательно, ему это удалось.
— У меня в кармане брюк, — начал он, — есть билет из городской библиотеки. Там моя фотография, адрес, печать и, кажется, номер паспорта.
— Сейчас проверю. Лежи смирно!
Цепкие пальцы, похожие на железных пауков, обшарили карманы и вернулись с зелёной книжечкой.
— Хорошо. Можешь вставать.
— Ты всегда так с одноклассниками поступаешь?
— Мне главное, чтобы проблем не было
Кель уже была на ногах и вскидывала на плечо новенький портфель с серебристыми застёжками. Интересно, там у неё тоже ствол?
До дома они шли молча. Возле четвёртого подъезда Диана остановилась.
— Слушай, ты ведь компьютерщик?
— Да.
— Поможешь мне настроить? Мне интернет подключить надо.
— Я попробую.
— Хорошо. Тебя родители ждут на обед?
— Да, ждут.
— Обедай и приходи. Квартира сорок пять. Мне срочно надо.
Никогда ещё обед Барсучонок не был таким длинным, тарелка с супом — такой бездонной, а чай — таким горячим. Вгрызаясь в пищу, он пытался понять, в какой переплёт угодил.
— Ты слышал, что нас губернатор сказал? — спросил отец.
— Меня сегодня об этом уже спрашивали.
Продолжения не было. Родители уже привыкли, что ему всё равно, что говорят губернаторы и прочие президенты.
Барсучонок думал о Диане.
Во-первых, девочка была человеком интересным, но и очень опасным. Люди безобидные двери не выбивают. Особенно ногами. Особенно в школе. Особенно если эта школа — гимназия.
Во-вторых, она жила в той самой квартире сорок пять, которую весь двор считал очень подозрительной. Однокомнатная, сырая, прямо под чердаком. Конура для тех, кому не важно, где жить.
Бабушки у подъезда помнили, что в ней обитал некто Толик, а ещё Юра. Но даже они не помнили, кто их них раньше, а кто потом.
Когда Барсучонок доучился до седьмого класса, в квартире вдруг обнаружился бандитского вида жилец. Не Толик и не Юра, кто-то третий. Каждый день курил он на лестничной клетке и пугал более законопослушных жильцов. Говорили, что он собирается скупить весь этаж, а в квартире обустроит финскую сауну. Но вместо этого как-то летней ночью из квартиры послышались крики, звон, мяуканье — и больше этого жильца никто не видел.
Восьмой класс квартира пережила спокойно. Разве что неугомонный Эдик Шпляндрик из первого подъезда утверждал, что видел в её окне какую-то «злую жёлтую маску» и что якобы эта маска никаких чужаков не потерпит.
И вот, новый учебный год приносит очередной сюрприз.
Виктор что-то пробормотал родителям, оделся и побежал. Родители хотели ему что-то сказать. Но он не слушал.
Дверь была всё та же, крошечный глазок взирал с презрением. Звонка он не услышал, но вот прошелестели шаги, щёлкнул замок и дверь приоткрылась.
Кель стояла на пороге. Теперь она была в спортивных трико с белой полоской и длинной чёрной майке с огромной алой надписью «KITE» через всю грудь. Надо сказать, этот наряд был ей больше к лицу.
За её спиной была приоткрытая дверь в комнату, где чернел обшарпанный шкаф с перекосившейся дверкой. Чуть дальше по коридору полоска света из кухни ложилась на древний, ещё советских времён палас.
— Зайди потом, — попросила она вполголоса, — завтра, с утра. Успеешь до начала уроков?
— Эй! — крикнули с кухни, — Ты долго там? Потом свои школьные дела решишь, давай сначала с этим разберёмся.
— Сейчас-сейчас, подождите. Чайник ещё не вскипел! — отозвалась Диана. Потом снова повернулась к Виктору, — Пошёл вон! Всё потом!