— Наелся — не наелся, а больше ничего мне не перепало. И крыло полечить не удалось, Большого Светила вчера не было.
— Знаю. Ничего не поделаешь, придется тебе потерпеть. Скажи, ты не ощущаешь внутри такого жара, как будто в тебе самом печет Большое Светило?
Аист кивнул.
— И остерегайся Зу! — предостерег его филин.
— При чем тут Зу? Мне нет до них никакого дела!
Филин злорадно засмеялся, точно ржавый гвоздь со скрежетом вытаскивали из доски. Даже деревья в саду содрогнулись от этого смеха, а у Вахур шерсть встала дыбом, и она истошно завыла.
Вздрогнул и аист.
— Видишь, какие они все глупые! — филин презрительно поскреб клювом в перьях. Все почему-то уверены, что я приношу несчастье, хотя не я — беду, а беда меня кличет. Я никому не желаю худа, просто хочу подсмотреть конец… Иногда мне и удается.
— Что ты хотел мне сказать про этих Зу?
— Не подпускай их и близко к себе.
— С тех пор как я здесь, я не видел ни одной Зу.
— Радуйся, это очень хороший признак! Там, где пахнет бедою, сразу появляются Зу — крупные, блестящие, как вода в ручье, и жужжат громко… Не подпускай их к себе, Длинноногий, потому что Зу сразу чуют, где плоть начинает разлагаться и гнить. Тогда они налетают и плодят там своих детенышей — видимо-невидимо! Не успеет Большое Светило несколько раз взойти и сесть, а в тебе уже станут кишмя кишеть маленькие Зу и разъедать больное крыло.
— Хорошо, что предупредил, я буду остерегаться Зу, — нахохлился аист. — Больше ты мне ничего не посоветуешь?
— Что тут еще посоветовать? Надо ждать… Ну, я поохочусь немного, потом вернусь к тебе.
Филин исчез с крыши, как испарился в воздухе, и аист опять остался один, бесконечно одинокий. Только сейчас он почувствовал по-настоящему, как не хватает ему его семейства и стаи, но аист знал, что беда никогда не задевает всю стаю, она затрагивает кого-то одного, и тому приходится бороться за жизнь в одиночку, помощи ждать не от кого.
Двор был погружен в тишину, луна, расплывшись в круглый диск, заливала округу серебристым светом. Аисту не удавалось больше погрузиться в свои видения, его лихорадило от боли и жара. У него не было сил ни думать о чем бы то ни было, ни вспоминать, все тело его горело и сделалось тяжелым, словно тот свинец, что послал ему вслед мечтательный молодой человек — просто так, «на пробу», попадет ли в птицу.
Блистала серебристая луна, и сверкали рассыпанные вокруг нее звезды, — как дети, прильнувшие к матери. Но аисту было не до того, чтобы любоваться небом или смотреть по сторонам; он поднял голову, лишь опять заслышав у самого верха трубы шорох, такой тихий, словно мышь пробежала по карнизу или ветер прошуршал сухим листком по трубе.
Аист взглянул и с трудом различил неясные контуры какой-то птицы, похожей на филина, только совсем маленького; птица сидела на трубе, свесив вниз головку.
— Я — Чувик, луговой сычик. Я прослышал о тебе.
— Тебе что-то про меня известно? — встрепенулся аист.
— Мне все известно, что делается на лугу. И про твое больное крыло я тоже знаю…
— Что же мне делать?
Маленький Чувик снова склонил головку, уж такая у него была привычка — без конца кланяться.
— Остерегайся Большого Светила…
— Большое Светило излечивает раны.
— Большое Светило излечивает те болезни, что уже пошли на поправку. А твоему крылу еще далеко до исцеления… я даже отсюда чувствую, как оно пылает; или тебе мало этого жара?
Аист задумался.
— Зу мне тоже остерегаться?
— Зу кружат только на ярком свету, а если ты от него спрячешься, то и от них спасешься: Зу не любят тени.
— У меня побывал филин Ух… он похож на тебя, только побольше…
— Знаю, что он тебе насоветовал! Неверные эти советы… Мне безразлично, послушаешься ты меня или нет, но
поверь, тут я разбираюсь больше филина. Наши пути никогда не пересекались, и про вас, аистов, мне все хорошо известно. Я знаю, что тебе сейчас очень худо, я чувствую, как от твоего тела прогревается и колышется воздух вокруг… Но, пожалуй, тебе удастся выжить…
— Человек заговорил со мной, и Вахур смотрела на меня без всякой злобы… Как ты думаешь, они меня не тронут?
— Если до сих пор не тронули, то не тронут. А от Вахур ты в случае чего отобьешься.
Сычик опять склонил головку набок.
— Только об одном прошу тебя: не говори филину, что я тут был. Ух мудрый, и знает он очень много, к тому же мы с ним родственники… но все-таки вы, аисты, большую часть времени проводите на лугах, а все, кто живут в поле или на лугу, обращаются за советом ко мне… — и маленький Чувик взмыл вверх.