Кэлками поддел посохом за стремена обе лыжины и, ловко закинув их за спину, зашагал по следам оленьего стада. Идти было легко по едва запорошенным следам. Вскоре стали попадаться пни со свежими срубами топоров. Около пней валялись сырые жердины с обломанными ветками. «Где-то рядом должна быть стоянка. А вот и она!» Кэлками издали заметил стоявшие остовы юрт, построенные из жердей, да так и оставленные хозяевами, когда они ушли на новое место. На новом месте такие же каркасы устроят, а потом заберут только шесты-ирука и несущие юртутреноги-чора. Эти-то детали каркаса кочевники всю жизнь возят с собой, тяжело или легко. Без крепких сухих шестов юрту не построить.
В стойбище было девять юрт, значит было девять семей. «Хорошее большое стойбище», — отметил про себя Кэлками. Он поочередно обошел все места, где стояли юрты, будто прошелся по гостям. Повсюду валяются обрывки шкур, обглоданные кости, рога и копыта, мягкие ветки, служившие людям подстилкой. Веточная подстилка темными пятнами выделяется на фоне недавно выпавшего снега. На некоторых стоянках она уже разворошена росомахами. К стоянкам подходили три росомахи уже после снегопада. По всему видно, что хищницы не были голодными. Немного в стороне, около высоких старых лиственниц, установлена и насторожена пасть (устройство для поимки зверя) на росомах. Под тремя тяжелыми сырыми бревнами подвешен солидный кусок мерзлого мяса. Заползет зверь под тяжелые лиственные стволы, чтобы добраться до лакомства, резко схватит приманку зубами и дернет. Связанные между собой бревна в виде плотика вмиг упадут на росомаху и придавят ее плашмя к настеленным на земле жердям. Так и останется зверь под тяжелым грузом, пока охотник не придет и не вытащит мерзлую росомаху. На этот раз пасть была пуста, хотя и висела свежая приманка. Одна из росомах покрутилась вокруг ароматной привады, но заходить в проход между частоколом забитых в плотный снег кольев и залитых водой для устойчивости все-таки не решилась, а снова вернулась к стоянкам и занялась мерзлыми желудками и комками крови на снегу, где женщины разделывали забитых на еду оленей.
Кэлками тоже умеет строить такие пасти и настораживать, как и кочевники, для него это было знакомо, как и поставить капкан на лису или горностая. Но ему сейчас вовсе не до этого, в его беспокойном уме только белка. Охотой же на росомах занимается тот, кому спешить некуда и кто неделями стоит на одном месте: взять тех же кочевников, которые недавно ушли отсюда. За неделю Кэлками делает не менее трех кочевок. Какие уж тут пасти. Росомаху Кэлками добывает лишь при подвернувшемся случае, и то, если собака Утэ догонит и заставит зверя забраться на дерево. Подходи и стреляй, как большую белку.
Кэлками обошел вокруг все стойбище, чтобы безошибочно определить, в какую сторону направился караван. Как он и предполагал, кочевники ушли вниз по Омолону, тут все предельно ясно. Замыкающие вьючные олени в караване волоком тащили закинутые одними концами на их легкие вьюки связки длинных шестов, поэтому шесты-ирука, будто острыми когтями, царапали застоявшийся и вытоптанный оленями снег. Кэлками глянул на солнце: оно поднялось уже высоко, сравнительно высоко для зимнего времени, конечно. Ветер, гуляющий над лесом, срывал верхушки снежных шапок, образовавшихся с самого начала зимы. Кэлками был уверен, что кочевники ушли недалеко. Где-нибудь у ближних распадков или речушек, впадающих слева в Омолон, остановились. К тому же и настороженная пасть на зверя стоит, и ее надо регулярно проверять. Таежные люди настороженную пасть никогда не оставляют, чтобы без пользы зверя не губить, и традицию эту они чтут строго.
Как ни хотелось Кэлками пойти в гости к оленеводам-кочевникам, но времени у него сейчас в обрез, а ему еще через Омолон надо переходить, место переправы найти. Перейдет Омолон, денек-другой можно будет и потерять, чтобы съездить в гости. Ему сейчас домой надо поторапливаться, чтобы до темноты возвратиться и прочность льда предварительно проверить, чтобы завтра груженые олени не провалились под лед.
Страшный случай на реке
С этими мыслями Кэлками пошел обратно к реке, гремя лыжами, закинутыми за спину. Уже начало смеркаться, когда Кэлками вышел на лед Омолона. Ступив на наст, он бросил на снег лыжи, выдернул из стремян посох и, надев лыжи, пошел к середине реки, постукивая концом посоха по льду. Местами лед был, вероятно, тонкий и гулко отдавался при каждом стуке. Это явный признак ненадежности льда. В двух местах Кэлками легко проткнул еще не окрепший наст. Дойдя до противоположного берега, он развернулся и пошел обратно, но ниже проложенной лыжни.