— Хой… ху-у… — с облегчением вздохнул мужчина, снимая с плеч кожаную шлейку-петлю, при помощи которой тащил груз. Раскрасневшиеся девушки сели на нарту, а старший юкагир подошел к Кэлками с привествиями, еще издали протягивая руку. Поздоровавшись с Кэлками подал руку и Акулине.
— Вот это от нас вам гостинец, — Кэлками вручил мешок с гостинцами Опанатию. Поставив мешок с гостинцами возле ног, юкагир низко поклонился им обоим:
— Спасибо, спасибо вам, люди добрые. Как же вы все-таки нас выручили. Я этого никогда не забуду и дочерям накажу, чтобы они вас никогда не забывали и вашу доброту, — сказал юкагир.
— Да ничего, чего уж там, в тайге всегда надо помогать друг другу, — ответил Кэлками.
Старшая из девочек подошла к отцу, поклонилась Кэлками и Акулине и, улыбнувшись, что-то тихо пробормотала и понесла гостинец к своей нарте.
— Вот вещи кое-какие перетаскиваем вверх по реке. Туда, где лето будем проводить, чтобы весной налегке перебраться к нашим летним стоянкам, — объяснил юкагир несколько удивленному Кэлками, так как вчера он не сказал ему, что они будут кочевать вверх.
— Надо, конечно, зачем же дожидаться, пока весна наступит, — ответил Кэлками юкагиру. — Вот и мы сегодня кочуем на новое место. Зима быстро пролетит.
— Кэлками, ну вы не подумали про нашу просьбу? — спросил юкагир, закуривая трубку.
Кэлками уже ждал этого вопроса и был к нему готов:
— Да, мы с женой об этом хорошо и долго думали и прямо скажем, что выполнить вашу просьбу невозможно, потому что слишком далеко до моря, холодно, снега глубокие, в пути недолго и простудиться. Ты же сам видишь, что у нас свободных оленей нет, все идут под грузом, так что не обижайтесь на наш отказ. Мы не можем подвергать тебя и твоих детей большому риску. И ты бы на нашем месте поступил бы так же, я в этом нисколько не сомневаюсь, — ответил Кэлками.
Обе девочки тем временем молча прислушивались к разговору мужчин, и когда они поняли отказ охотника забрать их с собой, младшая заплакала и отвернулась в сторону. Юкагир тоже молчал. Акулина сняла с себя коричневый платок, что был завязан у нее на шее, затем достала из своего хэтука (парная миниатюрная женская мунгурка), расшитого узорчиками, которую возит каждая женщина на своем седле, теплые замшевые перчатки на пыжиковом подкладе и подошла к девочкам. Старшей подала свой платок, а младшей перчатки. Девочки оживились и закивали головами в знак благодарности за подарки. Груженым оленям надоело стоять, и они начали беспокоиться и вертеться, стремясь пойти дальше.
— Хорошо, Кэлками, я все понимаю. Было бы лето или глубокая весна, тогда другое дело. Да и девочки устанут. Но будущей зимой обязательно заезжай к нам, будем ждать вас, — сказал юкагир, подавая руку Кэлками.
— Ничего, Опанатий. Главное, чтобы мы все были здоровы, и вы тоже не болели и наловили бы побольше рыбы. — пожелал Кэлками на прощание.
Уже скрываясь в прибрежном лесу, Кэлками оглянулся — все трое сидели на своей нарте и смотрели вслед каравану.
Целый день ушел на эту кочевку. Далеко ушел Кэлками, чтобы выйти за пределы охотничьих угодий юкагира. Кэлками всегда жалел таких людей, которые иногда встречались ему в тайге. Он знал, каким неимоверным трудом даются им рыбалка и охота и какие тяжелые условия жизни у этих аборигенов, которые скитаются по речкам в поисках пропитания.
Проголодавшиеся за день олени кормились тут же около палатки, так как рядом было много кормового ягеля. Совсем стемнело, когда Кэлками с Акулиной сложили свои вещи и усталые зашли в палатку.
— Какая же ты все-таки молодец, что догадалась дать подарки девочкам, а то, может, и вправду удастся заехать к ним в другой раз. Белка здесь есть никем не тронутая, может быть даже завтра денек здесь и поохотимся. Ты тоже походи, развейся, а то все по дому хлопочешь. Дни-то потихоньку пошли на прибыль, какая благодать, что хоть чуточку морозы начнут спадать, — сказал Кэлками за ужином.
— Мне очень жалко стало юкагиров, девочки с таким интересом наблюдали за оленями, не столько за нами, сколько за животными. Мне показалось, что груженых оленей они раньше никогда не видели. Бедняжки, очень жаль их. Может, и вправду им на реке Гижиге было бы легче жить, — тихо проговорила Акулина.
— Да, конечно, они людей-то не встречали, тем более с оленями. Мужчина бы добрался на лыжах до побережья, тем более с нами. Ну а девочки? Они бы устали и замерзли. Там-то, на реке Гижиге, намного легче. Там кеты, горбуши и мальмы полно и того же хариуса. Морозы там намного слабее. Но ведь на любом месте надо строить жилье, худо-бедно юрту, приобретать рыболовные снасти. А кто им в этом поможет? Или приютит? На новом месте никто их не ждет. Мы не можем с тобой толкнуть людей на доселе неведомую им судьбину. Случись что, мы же с тобой и переживать станем. Вот посмотри: нам-то с тобой легко ли целую зиму по морозу ходить и ездить? Ведь благодаря только себе да нашим оленям живется нам, вроде бы, неплохо. По крайней мере, голода не испытываем, одеты, обуты, есть верховые олени, лыжи и оружие с патронами, — рассуждал Кэлками, готовясь ко сну.