Один из стражников, похоже, был новичком.
– Но ведь это же алорийцы, господин Оскатат, – робко возразил он.
– Ну и что? Открывай!
– Но...
Оскатат с невозмутимым лицом обнажил меч.
– Ты что-то еще хочешь мне сказать? – вкрадчиво произнес он.
– О... ничего, господин Оскатат, – поспешно ответил стражник. – Решительно ничего.
– Тогда почему двери все еще закрыты? Двери тотчас же распахнулись.
– Хелдар!
Громкий крик донесся из дальнего конца Тронного зала. Король Ургит чуть ли не скатился по ступеням с тронного возвышения и кинулся к брату, на ходу отшвырнув корону. Он сгреб Шелка в объятия, заливаясь счастливым смехом.
– А я-то думал, что тебя давно нет в живых! – причитал он.
– Ты прекрасно выглядишь, Ургит, – заметил Шелк.
Ургит незаметно состроил гримасу.
– А знаешь, я теперь женат.
– Я почти уверен был, что Прала настроена серьезно. Да я и сам скоро женюсь.
– На той блондиночке? Прала поведала мне о чувствах Бархотки к тебе. Вообразить трудно – закоренелый холостяк принц Хелдар женат! Наконец-то!
– Рановато раскатываешь губы, Ургит, – ворчливо заметил Шелк. – Я еще могу передумать – вот возьму да и брошусь грудью на клинок! Послушай, похоже, тут нет посторонних. Самое время кое о чем тебе рассказать, а времени у нас в обрез.
– Тут только матушка и Прала, – ответил Ургит, – ну и, разумеется, мой отчим.
– Отчим?! – воскликнул ошарашенный Шелк.
– Матушке было одиноко. Она тосковала по тумакам, которыми некогда щедро награждал ее Таур-Ургас. Я использовал все свое влияние, чтобы сбыть ее с рук, выдав за Оскатата. Хотя опасаюсь, новый муж сильно ее разочаровал – ведь, насколько мне известно, он еще ни разу не спустил ее с лестницы. Да что там, этот безобразник и руки на нее не поднимает!
– Он просто невыносим, когда на него находит, – извиняющимся тоном произнес Оскатат.
– Ничего на меня не находит, я просто в прекрасном настроении, – засмеялся Ургит. – Клянусь вырванным глазом Торака, я скучал по тебе, братец.
Потом он приветствовал Гариона и Бельгарата, а затем вопросительно поглядел в сторону Бэрака, Мандореллена и Хеттара.
– Это Бэрак, граф Трелхеймский, – представил Шелк рыжебородого верзилу.
– Он много крупнее, чем я представлял себе по рассказам о нем, – восхитился Ургит.
– Это Мандореллен, барон Во-Мандор.
– Это имя и этот титул – синонимы благородства.
– А это Хеттар, сын Хо-Хэга Алгарийского.
Ургит в ужасе отпрянул. Даже Оскатат подался назад.
– Не о чем беспокоиться, Ургит, – успокоил его Шелк. – Хеттар прошел по улицам города от самой гавани до дворца и пальцем не тронул ни единого из твоих подданных.
– Удивительно, – нервно пробормотал Ургит. – А вы переменились, господин Хеттар. Говорили, будто вы десяти футов роста, а на шее носите ожерелье из мургских черепов.
– Просто я сейчас временно отдыхаю, – сухо ответил Хеттар.
Ургит хмыкнул.
– Но ведь не станем же мы с вами ссориться? – все еще опасливо спросил он.
– Нет, ваше величество, – заверил его Хеттар. – Да, в общем, между нами и нет неприязни. Более того, вы меня интригуете.
– Сразу легче стало на душе, – довольно вздохнул Ургит. – Однако если начнете нервничать, будьте добры, дайте мне знать. По дворцу все еще шатается с десяток папочкиных генералов. Оскатат пока не нашел повода их обезглавить. Я тотчас же пошлю за ними, и вы на них отыграетесь. Они у меня как бельмо на глазу. – Он нахмурился. – Жаль, что я не знал о том, что вы посетите меня. Я уже много лет собирался послать вашему отцу благодарственный дар. Бровь Хеттара поползла вверх.
– Он оказал мне услугу, какую только может один человек оказать другому – пропорол своей саблей брюхо Таур-Ургаса. Можете передать ему, что я кое-что потом доделал.
– Да ну? Обычно никому не приходится ничего доделывать за моим отцом.
– Не подумайте ничего дурного, Таур-Ургас был мертвее мертвого. Но мне не улыбалась мысль, что какой-нибудь гролим, проходя мимо, воскресит его. Вот я и перерезал ему глотку, прежде чем похоронить.
– Перерезали глотку?
Это заявление потрясло даже Хеттара.
– От уха до уха, – радостно подтвердил Ургит. – Когда мне было десять лет, я украдкой стащил маленький кинжал, а потом в течение нескольких лет затачивал его. Перерезав ему горло, я вогнал кол ему прямо в сердце, а потом закопал его на глубину футов в семнадцать – да, чуть не позабыл, вниз головой. Когда одни лишь ноги его торчали из земли, он показался мне почти симпатичным. Я решил дать себе отдых – отставил лопату и всласть налюбовался.