– Как думаешь, далазийцы не будут против, если мы выйдем из города и осмотрим окрестности? – спросил он у Бельгарата.
– Не торопись. Нас явно привело сюда провидение. Я пока не знаю, должны ли мы остаться тут или нам предстоит нечто иное. Во всяком случае, надо хорошенько осмотреться, прежде чем что-то предпринимать. Здешним далазийцам, и в особенности Цирадис, есть что нам сообщить. Их ни в коем случае нельзя обидеть. – Старик поглядел на Дарника. – А Тоф хотя бы намекнул, когда она явится нас навестить?
– Да нет, но мне кажется, что она не заставит себя долго ждать.
– И что проку от твоего предположения, друг мой? – заявил Бельдин. – У далазийцев странное представление о времени. Они измеряют его даже не веками, а тысячелетиями.
Тем временем Закет тщательно изучал стену в нескольких ярдах от журчащего фонтанчика.
– Даже следов раствора меж плит не видно, вы представляете ?
К нему подошел Дарник, вынул нож и осторожно принялся ощупывать кончиком еле заметный шов между мраморными плитами.
– Наверное, шиповое соединение – ну, плотно пригнанный шип, скорее всего, конической формы, входит в паз, – принялся рассуждать он. – Похоже, на постройку этого дома ушли долгие годы.
– И долгие века на то, чтобы воздвигнуть весь город, – прибавил Закет. – Где они научились всему этому? И когда?
– Возможно, еще в первом веке, – задумчиво произнес Бельгарат.
– Прекрати! – взорвался Бельдин. – Ты говоришь точь-в-точь как они!
– Где бы я ни находился, всегда стараюсь следовать местным обычаям, – спокойно ответил волшебник.
– Пока что знаний у меня не прибавилось... – вздохнул Закет.
– Первый век – это период от сотворения человека до того дня, когда Торак расколол мир, – принялся растолковывать ему Бельгарат. – О самом начале сведения слегка расплывчатые. Бог Алдур никогда не пускался в пространные рассуждения о том времени, когда они с братьями сотворили мир, и мне представляется потому, что их Отец этого не одобрял. Но вот о расколе мира многое известно, как и о том, когда именно он произошел.
– А когда это случилось, вы уже родились, госпожа Польгара? – с любопытством спросил Сади.
– Нет. Мы с сестрой появились на свет много позднее.
– А насколько именно позднее?
– Мы родились два тысячелетия спустя или около того – ведь так, отец?
– Примерно так.
– У меня кровь в жилах стынет, когда люди столь небрежно отсчитывают тысячелетия. – Сади содрогнулся.
– А почему ты думаешь, что искусство строительства далазийцы постигли еще до раскола мира? – спросил Закет у Бельгарата.
– Я читал кое-какие главы из Книги Веков, – ответил старик. – Там довольно подробно изложена история далазийцев. После того как мир раскололся и воды Западного моря затопили континент, вы, ангараканцы, бежали в Маллорею. Далазийцы знали, что им так или иначе придется поладить с новыми соседями, вот они и решили прикинуться простыми земледельцами. Они разрушили свои города – все, кроме одного.
– А почему они оставили Келль нетронутым?
– Просто не было надобности его разрушать. Единственные, кто беспокоил их всерьез, – это гролимы, а гролимам вход сюда заказан.
– Но другие ангараканцы запросто могли явиться сюда, – возразил Закет. – Как же получилось, что никто ни разу не доложил нашим государственным чиновникам о таком потрясающем городе?
– Возможно, их заставили о нем забыть, – вмешалась Польгара.
Закет с любопытством взглянул на нее.
– Это не так уж трудно, Закет. – Лицо ее вдруг исказила гримаса раздражения. – Что это за странный звук, вроде шепота?
– Я ничего не слышу, – озадаченно заморгал Шелк.
– Значит, тебе уши заложило, Хелдар.
На закате несколько молодых женщин в одеждах из струящейся белой ткани принесли ужин на подносах, накрытых крышками.
– Вижу, что порядок вещей одинаков во всем мире, – как бы невзначай вздохнула Бархотка, повернувшись к одной из женщин. – Мужчины сидят и беседуют, а женщины трудятся.
– О, мы не в обиде, – искренне ответила девушка с большими темными глазами и блестящими каштановыми волосами. – Служить путникам – это честь.
– А это еще хуже, – покачала головой Бархотка. – Сперва они сваливают на нас всю работу, а потом убеждают нас, будто нам это весьма по душе...
Девушка ошарашенно поглядела на Лизелль, потом захихикала, но тотчас же виновато огляделась и покраснела.
Бельдин завладел хрустальным графином тотчас же, как девушки вошли. Он торопливо наполнил кубок и шумно осушил его. Но тотчас же начал давиться, забрызгав красной жидкостью полкомнаты.