Позже Ясон пришел в палатку к Урте. Я ужинал. Рядом со мной сидела молчаливая, задумчивая Ниив и смотрела на огонь. Ясон спросил разрешения войти, Урта пригласил его. Ясон подстриг свою косматую бороду, а длинные волосы сплел в косичку, которая доходила почти до пояса. Он нашел пару красных брюк, узких в бедрах и не доходящих до колен, а также пару серых меховых сапог. На нем по-прежнему была накидка из овчины, которую он носил все последние годы жизни в Иолке.
Ясон посмотрел на меня грустными глазами, присел на корточки и стал греть ладони над огнем.
— Корабль умер. Арго умер. Богиня покинула его.
— Я знаю. Усилие, которое понадобилось ему для подъема, было слишком тяжело для него.
— Я забираю назад слова, которые говорил в лесу, Антиох. Все! Возможно, Медея ослепила богиню так же, как она ослепила нас.
— Вполне может быть.
— Но корабль еще может пригодиться. Когда лед растает, мы подтянем Арго к берегу и отремонтируем его. Если мы сумеем найти подходящий ствол дуба в этой жалкой стране и сделаем новый киль, возможно, нам удастся вернуть богиню.
— Очень неплохая мысль, — ответил я.
— Да, неплохая. Но если у нас не получится, придется возвращаться без корабля.
Мне уже приходило в голову, что Арго можно отремонтировать под покровительством какой-нибудь местной богини, пусть варварской и непредсказуемой. Я не стал сразу открывать свои мысли, потому что Ясон наблюдал за мной и морщина между его бровей стала еще глубже.
— Как ты узнал? — наконец спросил он. — Как ты узнал про Киноса и Тезокора?1[3]
Я сказал ему, что узнал только про Тезокора, Маленького Быкоборца, как звал его Ясон за безрассудную смелость. А про второго сына, Киноса, Маленького Сновидца, до меня лишь доходили слухи.
— Тезокор. Он, должно быть, уже взрослый сейчас, — задумчиво сказал Ясон.
— Сейчас он носит другое имя.
— Имена ничего не значат. Ты видел его? Он похож на меня?
Я боялся этого вопроса. И не из-за того, что произошло с его любимыми сыновьями, а оттого, что Ясону предстояло узнать о самом себе.
Я узнал про Тезокора, когда наткнулся на оракула и услышал, какие вопросы сын задает о своем отце.
Глава пятая
В МАКЕДОНИИ
С того места, где я сидел, а сидел я в тени дуба на городской площади, я видел вход в святилище оракула.
Я находился в городе уже восемь дней и ждал сигнала бронзового рога с крутых склонов холма над белокаменным македонским городом. Предсказательница пользовалась покровительством бога Посейдона, сама она была капризной и ненадежной, поговаривали, что она — тень самой Персефоны, той, что бродит по мрачным закоулкам царства Аида. Ни один земной медиум не мог быть проводником голоса Персефоны. Голос раздавался прямо из пещеры, куда Персефона, если на то была ее воля, поднималась из мрака подземного царства. Ее имя никогда не произносили вслух, никогда не обращались к ней напрямую, она была для людей «Дуновением Времени». Она появлялась в пещерах и исчезала, как легкий ветерок в жаркий летний день.
Я слышал, что некоторые посетители ждали по году и больше, чтобы поговорить с ней, поэтому решил в любом случае двинуться в путь через день-два. Особой нужды увидеть богиню у меня не было, а причиной моего прихода сюда было простое любопытство. У меня было достаточно времени, чтобы побывать во всех самых странных местах в мире, о которых мне доводилось услышать.
Городок был небольшой, но довольно людный — здесь я встречал римлян, македонцев, этрусков, карфагенян, скифов и иллирийцев, большинство из них разбили лагерь за городскими стенами и праздно бродили по городу в поисках вина, оливок и жирной баранины, которая готовилась в глиняных печах весь день напролет. Приезжие скучали от безделья, раздражались по любому поводу и всегда были готовы к ссоре. Хорошо еще, что было достаточно миролюбиво местное население.
Недалеко от того места, где я уже много часов сидел, погруженный в свои думы, под тремя сплетенными между собой оливами расположилась группка довольно нервных особ.
Их было шестеро. Они были чем-то раздражены, подозрительны и готовы дать отпор любому. Я сразу понял, кто они такие, греки называют их кельтами, это воинственный народ из северных стран, таких как Герциния, Гиперборея, Галлия. Для местных жителей, особенно для римлян, они были варварами. Я знал их лучше, эти племена не раз встречались мне на жизненном пути. Я знал, что еще они славятся своей справедливостью, рыцарским поведением и беспрекословным подчинением законам и правилам. Они были радушными хозяевами и самыми бескомпромиссными врагами.
Я пытался угадать, откуда именно они прибыли: из диких лесов, болотистых или горных районов севера. Явно они не принадлежали западным кланам Альбы или Галлии, в этом я был уверен. Их брюки и короткие накидки были окрашены в синий и красный цвета, а волосы стянуты узлом на затылке и украшены яркими бусами. Это означало, что сейчас они не воюют. У них были длинные усы, закрывающие рот, их свисающие кончики, скрученные с помощью животного жира в тонкую нить, спускались ниже подбородка. Они смотрели на прохожих высокомерным, угрожающим взглядом.
Обычно кто-нибудь из них караулил, держа круглый щит перед собой, а копье на плече. Остальные в это время сидели в тенечке, пили вино из огромных фляг и ели в ужасающих количествах фрукты, мясо и оливки. Подобные излишества плохо сказывались на пищеварении кельтов. Их кони стояли рядом на привязи и мешали прохожим, которые справедливо считали, что северянам было бы лучше разбить лагерь за городскими стенами, как поступали другие приезжие.
Я с любопытством смотрел на них. Все они были светловолосыми, кроме предводителя. У того кожа была оливкового цвета, волосы выбелены известковой водой, а глаза, в отличие от голубых глаз его товарищей, были темными и задумчивыми, усы же были черными. Он явно не был рожден в клане. Когда приходила его очередь караулить со щитом, украшенным изображением Медузы, он обращал внимание на странного молодого человека, наблюдавшего за ними с противоположной стороны площади.
Я чувствовал себя неуютно под его пристальным взглядом.
Храм Афины, простое здание из побеленного камня, с двумя дымящимися кадильницами на ступенях, выходил на площадь, иногда в него заходили священнослужители, чтобы спросить у богини, скоро ли прибудет прорицательница. Каждый день они выходили на ступени и извещали:
— Она пока в подземном мире, идет к нам по пещерам.
Услышав эти слова, собравшиеся на площади греки и римляне разочарованно вздыхали. А кельты просто цинично смеялись и дружно швыряли оливковые косточки через площадь.
Они были на удивление спокойны и, несмотря ни на что, видимо, наслаждались хорошей погодой.
На восьмой день, вскоре после восхода солнца, холмы огласились низкими звуками бронзового рожка. Рожок протрубил пять раз, и город ожил. Все приезжие разбирали свои лагери, седлали коней, собирали собак и рысью отправлялись к подножию холма. В храме Афины зазвучало пение, прославляющее приход прорицательницы. Бегали куры, визжали свиньи, лаяли собаки. Возмущенно вопили местные жители, потому что их постояльцы-римляне уезжали к холму, не заплатив.
Кельты взирали на все это очень спокойно, а когда площадь опустела, они не спеша оседлали коней, допили остатки вина из фляг, посмеялись, делая неприличные жесты и замечания, и, наконец, уехали из города. Покидая площадь, они смотрели на меня пристальным мрачным взглядом, пока не скрылись из виду.
Я еще немного подождал, потом оседлал коня и поехал по дороге к обиталищу предсказательницы.
Я уже бывал здесь, даже не один раз, хотя и несколько поколений назад. Поэтому я знал, куда ехать и где спрятаться, чтобы подслушать, что предсказательница говорит своим посетителям.
Несколько проходов, украшенных мраморными арками на входе, ведут в горы. Они огибают огромные камни, колючие кустарники и приводят в конце к сияющему храму Посейдона. Он стоит в густом лесу из дубов и благоухающих кедров, растущих среди нагромождения серых камней. Эти камни закрывают проход в систему пещер, где обитает предсказательница. Между двумя столбами подвешен огромный бронзовый рог, его раструб направлен в сторону долины. Сейчас он покачивался на удерживающих его веревках.