–Но ведь друга моего, вы убили не для того, что бы найти и поддержать меня.
–Да, да. Я понимаю, ты думаешь, что я стал таким же, про кого только что говорил. Может частично, но не из-за примитивной жадности, ревности, или ненависти. Я могу тебе помочь, я хочу тебе помочь. Кэлтон, я искал тебя для того, что бы забрать у тебя этот дар, снова дать тебе жизнь без боли, без одиночества. Она ведь стала такой? Ты чувствуешь боль, ты одинок. Ты несчастен Кэлтон, и я хочу помочь тебе. Забрать то, что у тебя. Принять этот удар на себя.
Кэлтон усмехнулся. Финиас смотрел на Слайда все с той же ненавистью.
–Помочь значит хотите. Говорите, что знаете меня, что я чувствую. Тогда вы знаете, что я не верю в альтруизм, я верю в эгоизм. Да и сами вы не лучше меня, наплевать вам на меня, как и на жизни тех, кого вы убили, да и на судьбы родственников убитых. Вы думаете о себе, как и я думаю о себе. Вы неплохо прижились с этим, проклятием, конечно, что в нем плохого. Вы разбогатели, вы держите людей в своем кулаке, зная о них все и вся, кто знает, может у вас помимо бизнеса были и куда более глобальные планы. Но вы не жили с тем, с чем живу я.
Кэлтон медленно подвел руку лицу, и указал на очки.
–Каждый день я просыпаюсь с болью, каждый свой шаг я делаю с болью, каждая минута моей жизни—это боль. Обезболивающие только заглушают её, но не убирают. Я живу в постоянном страхе, что они вернуться, и где я буду в этот момент? Сколько их будет? Вы их слышали, эти голоса? Не просители, других? Нет, наверняка не слышали, иначе не стремились так получить обратно эту… силу, дар, как вы это называете. Вы легко отделались, можно сказать остались только в плюсе, и говорите: знаете, что со мной, можете мне помочь. Но вы не столкнулись и с половиной тех последствий, с которыми живу я. Так что подумайте, нужно ли вам это, вдруг вы действительно сможете помочь. Я не знаю, что вы там придумали, но вдруг это сработает полностью, и вы помимо этого всего, получите и мои очки, и мою жизнь. Думайте о том, чего вы так желаете Галтон.
Слайд слушал Кэлтона, и на его лице постоянно менялись выражения. То он был зол в один момент, но в другой уже спокоен. Складывалось впечатление, что он не совсем вменяем, но впрочем, можно ли было от него ожидать другого? Он столько гонялся за тем, что по его мнению принесло бы ему счастье, и вот оно перед ним, и отказывается идти к нему в руки.
–Я думал Кэлтон. И я знаю, что готов. Да, может во главе всего этого, и стоят мои эгоистичные мотивы. Но если это поможет тебе, разве это плохо? Ты сам говоришь, что твоя жизнь это боль. Разве ты не хочешь избавиться от боли? К тому же…
Галтон запнулся, он стал очень нервничать, и оглядывался по сторонам.
–К тому же, она здесь. Ты ведь видишь её Кэлтон. Мне не нужен ни бизнес, а уж глобальные планы тем более, только она мне нужна. Я хочу видеть её, без неё я… я привык к ней, чего стоит моя жизнь, если её нет рядом. Я убийца, ты прав, но только потому что она того стоит. Она стоит того, что бы я убивал за неё. Эти два года, я жил только потому, что знал—она рядом. Пускай я её не вижу, но она рядом. И я сделал все, что бы увидеть её снова.
Фелиса выглядела так, словно сейчас пустит слезы, но это было невозможно. Кэлтон смотрел на неё, и видел, что она не может ничего сказать, так как не могла разобраться. Она понимала, что любит его, и что он любит её так, как и когда то давно, когда они только познакомились. Но так же, она понимала, что Галтон перешел все границы, и она полюбила не того человека, который мог убить другого, других.
Кэлтон стоял в нерешительности, он смотрел на Финиаса, который смотрел на своего убийцу с яростью, но в задумчивости. Видимо провел параллель с собой и Мейси. Смотрел на Галтона, который выглядел и жертвой и монстром одновременно. И смотрел на Фелису, которая смотрела на мужа с любовью и презрением. И словно со стороны смотрел на себя. И вдруг, Фелису снова затрясло от боли. Лицо её исказилось, и во взгляде, в котором недавно была любовь, презрение, жалость и гордость, была боль и страдание.
«Десять лет»– подумал про себя Кэлтон. В этот момент, он был благодарен тому, что его глаза не видны из-за очков, и не видно на кого и как он смотрит. Глаза порой говорят куда яснее языка.
В его глазах можно было увидеть нерешительность и сомнение. Никто этого не знал, но сейчас Кэлоне думал о решении, которое было самым важным в его настоящей, прошлой и будущей жизни. От этого решения зависела вся его жизнь, и не только его.