И однако, несмотря на отдельные трудности, главным, если не единственным критерием, которым мы располагаем, чтобы установить принадлежность к кельтскому миру определенного этноса или индивида, являются столь же драгоценные, сколь и хрупкие вспомогательные средства, как антропонимика и топонимика. Ибо несомненно, что кельты в течение очень долгого времени сохраняли память о своем языковом родстве, отражающем и подкрепляющем общность культуры и религии: все они — ирландцы, бретонцы, галлы — на протяжении всей античности и в средневековье поддерживали между собой отношения, то дружественные, то неприязненные. Цезарь предпринял военную экспедицию на противоположный берег Ла-Манша во время Галльской войны, чтобы помешать бриттам прийти на помощь галлам, с которыми те вполне могли договориться: язык был одинаковым на острове и на континенте. До XII века существовали островки ирландского языка в Уэльсе, и стоит ли удивляться упоминаниям о Галлии в средневековых ирландских преданиях?
Но это языковое, религиозное и культурное родство так никогда и не послужило делу установления политического единства. Не существует какого-либо исконного кельтского слова, способного передать значение французского patrie или немецкого Vaterland, и как задолго до Веркингеторикса, так и после него галлы не имели понятия о патриотизме в государственном масштабе. Бритты и ирландцы никогда не прекращали грызню между собой, и, в более близкую к нам эпоху, несмотря на огромную временную дистанцию, первым политическим событием в независимой Ирландии стала гражданская война 1921 г.
Изучение языковых слоев также много дает: без него мы не имели бы понятия о диффузии кельтских языков по всей Европе. Но лингвистика плохо приспособлена к тому, чтобы одарить нас сведениями о протоистории: понадобились сообщения Цезаря в De Bello Gallico, чтобы мы получили хоть какое-то понятие о таких событиях, как:
— вторжения белгов в Британию, без которых нам не было бы понятно наличие идентичных топонимов и этнонимов по обе стороны Ла-Манша вплоть до Германии, где кельтские названия были, по-видимому, того же рода;
— миграция гельветов, послужившая Цезарю предлогом для вмешательства в галльские дела и не оставившая по себе, вследствие ее неудачи, никаких топонимических следов;
— галльское отступление перед германцами Ариовиста.
Последнее значительное событие древнекельтской истории, переселение бриттов в Арморику, несмотря на множество посвященных ему трудов, остается плохо датированным и малоизвестным. После Жозефа Лота долгое время, начиная с конца прошлого века, считалось, что бритты, спасаясь от саксонского завоевания, стали переселяться на этот романизированный полуостров, начиная с V века. Сейчас же склоняются к уточнению слишком смелых гипотез. Этнические, культурные, языковые и религиозные отношения Малой и Великой Британии начались гораздо раньше, и бриттская колонизация Арморики, конечно, была скорее мирной, чем военной, это была колонизация страны, в которой большие территории были неосвоенны. Никто не знает определенно, на каком языке (языках) говорили в Арморике, к началу V века получившей имя Летавии или Бриттии в островных источниках н.э., на латинском (или романском), бриттском или галльском. Раннее средневековье бретонской Арморики — период темный (как почти все меровингское время), лишенный археологической документации и крайне обделенный документацией лингвистической. Древнебретонские глоссы порой приводят в отчаяние своей бедностью, судя по ним, мы можем только догадываться о том историческом богатстве, которое ускользнуло от нас. И что говорить о древневаллийских и древнеирландских глоссах!
Подведем некоторые основные итоги: практически невозможно углубиться в историю Западной Европы дальше той эпохи, когда в ней появляется имя кельтов. Это они создали большинство городов, границ или региональных объединений, к которым мы привыкли. Их языки не сохранились на этом обширном пространстве, но оставили свои следы. Крупные города Европы носят кельтские имена: Париж (Lutetia), Лондон (Londinium), Женева (Genava), Милан (Mediolanum), Неймеген (Noviomagus), Бонн (Bonna), Вена (Vindobona), Краков (Carrodunum).
И, наконец, позволительны сравнения между литературными текстами островных кельтов и античными документами, касающимися кельтов континентальных, — они служат доказательством, которого не дает нам археология, поразительного религиозного единства как в области учения, так и в отношении сплоченности жреческого сословия.