В сравнении с ирландской литературой, представляющей из себя письменное продолжение устной традиции, мифологические черты валлийской литературы обозначены куда менее отчетливо. Менее древняя и более разработанная, нежели ирландская проза, она знаменует собой переход от простого кельтского повествования к сказке или роману, сообразующемуся со вкусами феодального средневековья.
Наиболее значительные произведения таковы:
Четыре ветви «Мабиноги», называемые также во множественном числе «Мабиногион» (от mabinog «ученик»; слово это, без всякого сомнения, относится к устному обучению придворных поэтов, последнему следу дохристианской традиции). Самая известная рукопись «Мабиногиона», Llyfr Coch Hergest («Красная книга из Хергеста») (и в дополнение Llyfr Gwyn Rhydderch «Белая книга Ридерха»), датируется XIII в., но представляет собой текст XII или даже XI в. Эти четыре ветви, носящие названия
Пуйлл, владыка Диведа,
Бранвен, дочь Лира,
Манавидан, сын Лира,
Мат, сын Матонуи,
составляют, собственно говоря, бриттский «мифологический цикл». Мифологическое родство Ирландии и Уэльса общепризнанно, считается также, что оно возникает благодаря валлийским заимствованиям. Но заимствования — это слишком простое объяснение, которое должно быть отвергнуто, поскольку замеченные нами сходства позволяют думать об общих истоках, замаскированных разной трактовкой. Уэльс, защищавший свой язык, неизбежно сохранил также отчетливые следы мифологии в литературных сюжетах.
Артуровский цикл, приблизительно подобный ирландскому Уладскому циклу. Легендарный король Артур занимает в нем место короля Конхобара, а его племянник Гуалхмаи (Гавейн французских артуровских романов) — место Кухулина. Персонажи не так примитивны, как герои ирландских текстов, и не требуется тщательного изучения, чтобы обнаружить в них почти идентичные черты. Их внешний лоск можно объяснить французским влиянием. Фактура всего цикла куда более литературна, чем ткань «Мабиногиона»: это уже не дословное следование устной традиции, а тщательно разработанная редакция, произведение утонченных поэтов и прозаиков, заботящихся о стиле изложения. Именно в этих повествованиях («Ллид и Ллевелис», «Килух и Олуэн», «Сон Ронабуи», «Сон Максена Вледига», «Оуэн и Ллинет», «Передир, сын Эвраука», «Герейнт и Энид») следует искать истоки «Материи Британии». Разница между этой «материей» и ее кельтскими источниками состоит лишь в том, что французские, англо-норманнские и немецкие подражатели не имели ни малейшего понятия о мифологической ценности используемого ими материала, потому что им было достаточно заимствовать литературные сюжеты. Артуровская легенда отлично иллюстрирует переход от мифа к роману.
Можно упомянуть еще гномическую и агиографическую литературу Ирландии и Уэльса (агиография была также единственной древней литературой Бретани на латинском языке, и она может преподнести много сюрпризов). Однако литература эта весьма неравноценна. Наряду с немногими оригинальными произведениями, преобладающее место в ней занимают компиляции или даже простые переводы и адаптации иноязычных произведений: трактаты по истории, этимологии, правоведению и медицине (переводы иностранных работ), словари, грамматики, жития святых и различные сборники, словом, почти все то, что соотносится с культурной деятельностью человека. Это наследие насчитывает тысячи страниц стихов и прозы, оно не издано целиком, а о его переводах и говорить не стоит. Корнская и бретонская литературы могут быть упомянуты лишь мимоходом. Начиная с XVI в. они ограничиваются только назидательными и душеполезными сочинениями. Но даже и в этих областях, не представляющих для нас никакого интереса, корнская литература не породила ничего стóящего. Литературные произведения на бретонском, созданные ранее XIX в., являются редкими исключениями. Однако эта ситуация отнюдь не освобождает от изучения средневековых бретонских текстов, без которых остается несовершенным восприятие средневековых кельтских языков. Самобытность бретонского языка, по крайней мере для лингвистов, состоит в том, что он сумел просуществовать целое тысячелетие как почти исключительно устный язык в тесном симбиозе с французским, из которого он сохранил целый ряд средневековых заимствований, вышедших из употребления в самом французском.