Кельтский фактор и его большое значение в истории Европы побуждают нас к осмотрительности в обращении с понятиями культуры и национальности. К тому же все это неразрывно связано с языком. Но язык нельзя обнаружить с помощью археологических раскопок. Осуществление синтеза — это задача историка, если, конечно, она ему по плечу.
Глава вторая
ОРГАНИЗАЦИЯ КЕЛЬТСКОГО МИРА
I. ГОСУДАРСТВО И ОБЩЕСТВО.
1. Социальные классы и функции
Невозможность дать точное антропологическое или этнологическое определение кельтов, усугубляемая путаницей, вносимой в этот вопрос греческими и латинскими авторами, естественным образом приводит к мысли о том, что в своих государствах кельты были всего лишь аристократическим и воинским меньшинством. Именно такое впечатление оставляет ирландский эпос, на основании чего иногда делается поспешное заключение, что кельты угнетали подчиненнное население. Завоевателями были Племена богини Дану в Ирландии, и equites в Галлии, а побежденными — фоморы в Ирландии, и plebs в Галлии. У исследователей масштаба д’Арбуа де Жюбенвиля, Камиля Жюлиана или Жоржа Доттена есть несколько неожиданных страниц о социальном делении «религий» независимой Галлии. А Ю. Покорный в самом начале XX века высказал мнение, что друиды были неолитическими чародеями, способными подчинить своей магией индоевропейских завоевателей. Необходимо бегло и снисходительно рассмотреть эти заблуждения. Такая схема, слишком удобная и слишком упрощенная, никогда не лежала в основании кельтского общества. Она рушится при сопоставлении с тем очевидным фактом, что в ирландской «истории» завоевателями без какого-либо функционального и расового расслоения были гойделы, а не их мифические предшественники, нашедшие убежище в ином мире. С другой стороны, такое же впечатление остается при внимательном рассмотрении и от множества других эпосов, таких, например, как индийский эпос «Махабхарата» и германский «Песнь о Нибелунгах». Среди физических типов кельтских стран редко обнаруживается идеал или скорее общепринятое клише кельта — высокого и могучего, с русыми волосами и молочно-белой кожей. Может быть, кое-кто из древних был введен в заблуждение обычаем галлов обесцвечивать свои волосы? Белокурая красавица была идеалом в Ирландии, но идеалом не единственным: островные тексты выражают восхищение перед любым типом физического совершенства мужчины и женщины вне зависимости от цвета их волос. Только фоморы были существами темноликими и безобразными, поскольку на их образ оказало влияние представление о бесах христианского ада. И все же нельзя слишком обобщать их пример, ведь король Брес, будучи фомором, является в то же время архетипом мужской красоты.
Можно предположить, что кельтский тип изменился вследствие смешения с представителями других народов. Но подобная гипотеза может быть высказана по поводу любого европейского народа и способна легко завести нас в дебри расовой утопии, ведь нам неизвестно, в какую эпоху истории или отдаленной протоистории произошло это изменение. При исследовании однородного общества эта проблема представляется второстепенной или даже вовсе несущественной: если таковое смешение и имело место, оно завершилось задолго до интересующей нас эпохи. Гойделы также давным-давно сформировали этнос, чьи злоключения (египетское, еврейское или греческое происхождение, сведения о котором переполняют бесчисленные страницы «Книги взятия Ирландии» (Lebor Gabála Érenn)) были интегральной частью христианской воображаемой Ирландии, вознесенной до уровня новой Палестины или земного рая. Наследники Патрика чуть ли не помещали там Адама и Евву или, по крайней мере, всех патриархов.