Самая красивая, на мой взгляд, галерея расположена в местечке Керере, у мыса Керпенхир, километрах в двух от Локмариакера. Я отправилась туда с утра пораньше, чтобы насладиться красотой древнего памятника, не сталкиваясь лбами с себе подобными. Снаружи вид не ахти какой: каменные плиты на вершине невысокого холма, некое подобие норы, у входа в которую небольшой — чуть выше человеческого роста — менгир. Спускаюсь в галерею. Пахнет солью и сыростью — немудрено, ведь море совсем рядом. Идти приходится на четвереньках: за несколько тысячелетий огромные плиты успели основательно врасти в землю. Хотя скорее всего изначально своды галереи и не были очень высокими: люди были гораздо меньше — вспомните хотя бы рыцарские доспехи в музеях, в них влезет не каждый тринадцатилетний мальчик. Что уж говорить про людей пятитысячелетней давности! Им-то, возможно, такие галереи казались высокими и просторными. Как бы то ни было, но нам, людям двадцать первого века, приходится беречь головы. В полный рост можно распрямиться только в конце галереи, в маленьком зале, и то если рост у вас не выше среднего.
На панно, установленном неподалеку, нарисован план галереи и обозначены две плиты, на которых высечены загадочные рисунки. Однако увидеть их невозможно: в галерее царит мрак, и только изредка кое-где сквозь щель между потолочными плитами пробивается лучик солнца. Пробираться приходится на ощупь, отчего галерея становится еще более таинственной: неожиданно поворачивает, так же неожиданно оканчивается. Однако нащупать плиты с рисунками мне удалось. Более того, удалось их сфотографировать со вспышкой. И только когда фотографии были отпечатаны, я смогла узнать, что за послание оставили нам древние скульпторы.
Что обозначают орнаменты из галереи Керере — неизвестно, однако один из них до боли напоминает традиционный мотив бретонской вышивки. Надо полагать, что местные кустари испокон веков повторяли орнамент, когда-то увиденный при свете факела в подземных галереях. Рассказывают удивительные вещи: например, на одной из плит дольмена в Локмариакере изображена половина какого-то животного. Вторая половина находится на плите дольмена острова Гавриниз (что в переводе с бретонского значит «козий остров»), который отстоит от Локмариакера на четыре километра. Ученые предполагают, что это две части одной, когда-то расколовшейся четырнадцатиметровой каменной стелы, которую поделили между собой два храма. Только неизвестно, на чем можно было везти такую тяжесть по морю до самого острова Гавриниз?
…После кромешной темноты летнее солнце ослепляет. Такое впечатление, что это было путешествие во тьму веков в буквальном смысле этого слова.
Все было сделано очень вовремя: вслед за мной в путешествие по таинственной галерее отправилось одно семейство. А ближе к обеденному времени у входа выстроится целая очередь — и так до конца курортного сезона. И кто знает, какие фантазии придут в головы посетителям? Увидят ли они процессии друидов и кровавые ритуалы? Или все же поверят археологам и станут представлять диких людей, одетых в шкуры? Что верно, то верно: любопытство людей не иссякнет, пока древние камни умеют хранить свои тайны.
Глава 5. Как святой Патрик друиду голову разбил
Итак, после лирического отступления на тему дольменов и менгиров вернемся к друидам. Вряд ли они бы так будоражили фантазию наших современников, если бы это жреческое сословие не исчезло, оставив нам множество вопросов без ответов. Конечно, сейчас найдется немало людей в разных странах, в том числе и у нас, которые называют себя друидами и преемниками древних традиций. Но современные «друиды» (их называют еще неодруидами) — это что-то вроде клубов исторической реконструкции, появившихся в девятнадцатом веке. Сейчас я хочу продолжить рассказ об исторических друидах.
Судя по произведениям Цезаря и других античных авторов, они пользовались огромным влиянием и обладали исключительными привилегиями:
«Друиды обыкновенно не принимают участия в войне и платят податей наравне с другими, — пишет римский полководец. — Вследствие таких преимуществ многие отчасти сами поступают к ним в науку, отчасти их посылают родители и родственники. Там, говорят, они учат наизусть множество стихов, и поэтому некоторые остаются в школе друидов до двадцати лет» (Записки о галльской войне, VI, 14).