«По-Кельтски, по-Бретански, по-Ирландски, по-Эрзо-Шотландски, по-Валски (то есть по-валлийски), по-Корнвалски». Для нас остается загадкой, что за язык подразумевался под «кельтским». Возможно, это была неловкая попытка реконструкции общекельтского языка? Однако составители словаря странным образом ничего не пишут об этом.
Итак, список слов составлен, дан приказ перевести их на «все» языки. Работа неспешно началась.
Оставалось только найти тех, кто этими языками владел. История сбора бретонского материала показывает, насколько далеки были исследовательские методы того времени от тех, которые принято использовать в наши дни.
Сбор информации шел медленно, исследование проводилось в несколько этапов. Данные, наконец-то собранные, были обработаны ученым-энциклопедистом Петром Симоном Палласом, немцем, с 1761 года проживавшим в России, где он позднее стал членом Санкт-Петербургской академии наук. Это был человек весьма разносторонних интересов, путешественник, опубликовавший книгу о своих научных странствиях: «Путешествие по различным провинциям Российского государства». Кроме этого, он написал много ценных трудов по ботанике, зоологии и этнографии. Кому как не ему было заняться сведением воедино всех списков! Беда лишь в том, что, по нашим современным понятиям, для такой работы нужна определенная специальная филологическая подготовка, которой в конце XVIII века не было ни у кого: такой области науки, как языкознание, попросту не существовало. И Паллас действовал как умел.
Однако по истечении немалого времени дело было сделано, словарь был опубликован. Издавался он дважды.
Между 1768 и 1787 годами Паллас опубликовал некоторые предварительные данные, позже вошедшие в состав словаря, а в 1787 и 1789 годах вышли в свет два тома словаря. Латинское название словаря было «Vocabularia linguarum totius orbis» («Словарь языков всего мира»), русское — «Сравнительные словари всех языков и наречий, собранные десницею всевысочайшей особы».
Первое издание включало список из 185 слов из почти двухсот языков и диалектов Европы и Азии, а также островов «полуденного» океана (всего 142 азиатских языка, 51 европейский язык и 50 языков народов Севера). В 1790–1791 годах в Петербурге вышло второе, дополненное и исправленное издание в четырех томах под названием «Сравнительный словарь всех языков и наречий, по азбучному порядку расположенный», где содержалась информация уже по 272 языкам и диалектам, в число которых вошло 30 языков Африки и 23 языка Америки.
Всего во втором издании словаря 273 русских слова, которые переведены на «все языки», причем перевод на каждый иностранный язык весьма условен — иноязычные слова записаны русскими буквами, весьма приблизительно отображающими реальное произношение слова. Что ж делать, система фонетической транскрипции еще не была создана. Вообще-то сбор данных проводился поспешно и чаще всего неспециалистами, поэтому в словаре было допущено много ошибок и искажений в передаче звучания слов.
Считается, что список слов для перевода составила сама императрица. Она же пеклась о том, чтобы работа была выполнена в полном объеме и тщательно.
А теперь вернемся к письму барона де Бретей. Как видим, ему поручили перевести список слов для «Словаря всех языков» на бретонский язык, который тогда принято было называть «нижнебретонским наречием».
Но почему в России возник интерес к этому языку? И вообще, каким образом в Петербурге узнали о его существовании? В XVIII столетии на бретонском говорили лишь в деревнях и городках Нижней Бретани. Вряд ли к этому времени он был настолько популярен, что о нем знали за рубежом.
Мне лично доводилось слышать романтическую версию: будто одним из многочисленных фаворитов Екатерины Великой был красавец-военный родом из Нижней Бретани. И будто в минуту откровенности он поведал ей о своей малой родине и научил ее нескольким бретонским словам. Но это не более чем красивая легенда, которая тешит самолюбие современных бретонцев: мол, вот какие мы обаятельные и привлекательные, сама русская царица не смогла перед нашим братом устоять!
На самом деле доля истины в этой легенде все же есть. Одного бретонца при дворе Екатерины отыскать удалось.
Отцом этого человека был любопытный персонаж, действительно бретонец, известный под именем Виллебуа. Его подлинное имя — Франсуа-Гиемон де ля Виллебио. Он был уроженцем полуострова Геранда, где до начала XX века бретонский язык был в употреблении, что для нас немаловажно. Виллебуа состоял на военной службе при Петре I и был, судя по его собственным мемуарам, большим авантюристом. Виллебуа умер в 1760 году, оставив в России потомство. Известно, что у него был сын, фельдмаршал Александр де Виллебуа. Возможно, от него-то и стало известно о существовании «нижнебретонского наречия». Вряд ли Александр сам знал бретонский язык, но, вполне вероятно, слышал о нем от отца. Возможно, от него при дворе просвещенной императрицы узнали о существовании этого языка. Хотя кто за это может поручиться? Одно лишь ясно: Екатерина захотела в числе «всех» языков видеть и бретонский.