В это же время происходит его разрыв с Исметом Инёню, с которым он сотрудничал пятнадцать лет. Видимая причина разрыва удивительно заурядна, даже мелочна. С первых лет своего пребывания в Анкаре гази создает в ее окрестностях образцовую ферму. В начале 1937 года по каким-то причинам Ататюрк решает продать ферму; узнав о предусмотренной цене передачи прав на ферму, Инёню выступает против, считая, что это владение, где находится пивной завод, обошлось бы слишком дорого государству. Противостояние бросается в глаза, но Ататюрк соглашается и изменяет свое решение. Посетив Трабзон в июне 1937 года, он заявил: «Эта собственность обременяет меня. Я почувствую облегчение, если передам ее в дар своему народу. Богатство человека состоит в нравственности его личности. Я хочу дать еще больше моему великому народу». Затем он направляет Инёню телеграмму, подтверждая передачу своей фермы в дар народу. В этот вечер Ататюрк поет и танцует с жителями Трабзона.
Разногласия вспыхнули с новой силой в середине сентября. Конференция в швейцарском городке Нионе собралась для принятия мер против пиратских итальянских подводных лодок, атакующих торговые корабли в Средиземном море. Инёню критикует слишком резкую антиитальянскую позицию Ататюрка и возмущается инструкциями, которые президент дал непосредственно начальнику Генерального штаба Тевфику Рюштю Арасу. Возвращаясь в Анкару, Ататюрк и Инёню проезжают мимо пивного завода на ферме. «Этот завод работает очень хорошо», — замечает Ататюрк. «Да он почти ничего не производит», — отвечает Инёню. А на следующий день происходит еще более неприятный инцидент. Ататюрк решил собрать Совет министров у себя за столом. Раздраженный Инёню, выпивший несколько порций виски, снова стал атаковать Ататюрка по поводу функционирования его фермы и завода. Ататюрк, с чашкой чая в руке, советует ему успокоиться, но добивается противоположного эффекта. «Ну что же, теперь мы принимаем государственные решения за столом!» — восклицает Инёню.
Премьер-министр зарвался, перешел все допустимые границы, но заметил это слишком поздно. Он написал Ататюрку, принося извинения. Инёню даже колебался, ехать ли ему в Стамбул на Второй конгресс Турецкого исторического общества, но в конце концов решился. В поезде Инёню и Ататюрк приходят к решению об окончательном разрыве. Премьер-министр заявляет президенту, что слишком устал, что ему необходимо отдохнуть. Ататюрк понимает его с полуслова: он сохранит эту новость в тайне. И тут же сообщает Инёню имя его преемника: это Джеляль Баяр, бывший генеральный директор Делового банка, министр экономики с 1932 года. 25 октября 1937 года Исмет Инёню официально уходит в отставку, положив таким образом конец одному из политических союзов, наиболее длительных в истории.
По мнению окружения Инёню, и до какой-то степени, не без основания, он оказался жертвой приближенных Ататюрка, который из-за болезни стал более податлив влиянию. Но это не истинная причина. Невозможно управлять страной в течение пятнадцати лет, не нажив себе врагов, — от Кылыч Али, кому Инёню никогда не мог простить, что тот был членом Трибунала независимости, собиравшегося его арестовать, до Шюкрю Кайя, очень влиятельного министра внутренних дел, а также бывшего генерального секретаря Народной партии Реджепа Пекера. Инёню никогда не старался избегать острых углов; человек с твердыми убеждениями, добропорядочный, честный, как анатолийский крестьянин, отважный солдат, он постепенно стал позволять себе требовать отчета, рискуя показаться высокомерным.
Тем не менее никто не предвидел такого жестокого падения Исмета Инёню. Даже в хорошо информированных кругах пытались понять это, обсуждая различные причины, в том числе состояние здоровья Ататюрка и возраст обоих политиков. Наиболее удивительное в этом «разводе», на что мало кто обратил внимание, — та легкость, с которой Ататюрк и Инёню смогли сохранить добрые личные отношения после их политического разрыва. Приемная дочь Кемаля, Сабиха Гекчен, иногда служила курьером между ними; они встречались по крайней мере раз в неделю в Анкаре.
На открытии годичной сессии Национального собрания Ататюрк взошел на трибуну. Он говорил о Тунселе в Восточной Анатолии, где курды в очередной раз подняли мятеж; потребовал землю для всех крестьян, подтвердил свое желание покончить с неграмотностью, сообщил о создании университета в Ване в Восточной Анатолии и заключил, верный девятнадцати годам популизма: «Наша сила уникальна, так как это сила народа». Это была последняя речь, произнесенная Ататюрком с трибуны Национального собрания.