Восточная Анатолия, опустошенная земля, находилась под влиянием противоречивого и сложного национализма армян, греков, турок, не говоря уже о курдах и лазах. В этом исключительно бедственном положении Восточная Анатолия летом 1919 года станет центром национального сопротивления турок.
ОтставкаПосле 20 июня, когда Кемаль с соратниками еще только работал над протоколом в Амасье, французский военный комендант Дефранс, а вслед за ним главнокомандующий войсками союзников на Востоке Франше д'Эспрей отправляют в Париж тревожные донесения по поводу Измира. В своей секретной депеше Франше подробно анализировал политическую ситуацию. Как объяснял в своей телеграмме генерал, националисты хотят изгнать греков, свергнуть кабинет министров и султана, провозгласить временное правительство, членом которого мог бы стать наследный принц, и создать федерацию с арабами. Националисты пользуются поддержкой итальянцев, надеются получить помощь немцев и только что заключили соглашение с главным шейхом Ирака, пообещавшим им 300 тысяч человек. Откуда подобная информация? Свергнуть султана, провозгласить временное правительство с наследным принцем, создать федерацию с арабами? По сравнению с этим Амасийский протокол выглядит бледным и академичным. А что думать о помощи немцев или арабов? Телеграмма Франше объявляет о подлинной революции. В ответ Клемансо пожурил Франше и напомнил ему, что только военный комендант правомочен заниматься политикой в Турции…
Реакция англичан более живая, но тоже неэффективная. Многочисленные английские офицеры, внедренные в Анатолию, информировали военного коменданта почти ежедневно о возмущении населения оккупацией Измира; в Фракии, Западной и Центральной Анатолии нарастает движение сопротивления, чаще всего организуемое юнионистами. Министр внутренних дел Али Кемаль в доверительных беседах с англичанами признает, что действия правительства всё больше и больше осуждаются сторонниками юнионистов (партии «Единение и прогресс») и военными. Каждый раз, когда он предлагал правительству обвинить Кемаля во вмешательстве в управление телеграфной службой и перевести его в Конью, военный министр и начальник Генерального штаба выступали против этого и переубеждали большинство кабинета министров.
Калторп многократно обращается к османскому правительству, требуя отозвать Кемаля и Кючюк Джемаля (Джемаль был назначен инспектором войск в Конье), и каждый раз наталкивается на отказ. 25 июня, устав бороться, Али Кемаль подает великому визирю прошение об отставке: «Военный министр и его военные инспекторы проводят шовинистическую политику, противоречащую нашей. Совет министров своими увертками и колебаниями только вдохновляет эти пагубные интриги». Отставка военного министра через несколько часов после отставки министра внутренних дел — лишь слабое утешение; военное министерство легко находит ему преемника.
Через несколько дней после отставки Али Кемаля Ферит-паша, возглавлявший османскую делегацию на мирной конференции, был изгнан из Парижа. Тон, принятый конференцией, был необычайно агрессивным, национальные чувства турок словно хотели растоптать: «Не было ни одного случая в Европе, Азии или в Африке, когда установление турецкого правления в стране не привело бы к упадку материального благосостояния и снижению культурного уровня; и не было ни одного случая, когда устранение турецкого правления не привело бы к улучшению материального благосостояния и расцвету культуры. Будь то христиане Европы, мусульмане Сирии, Аравии и Африки, турки не сделали ничего, кроме как разрушали то, что завоевали; нигде они не смогли продемонстрировать свою способность развивать в мирное время то, что они завоевали». Следует признать, что Ферит-паша произнес исключительно неудачную речь, больше похожую на речь победителя. «Я никогда не слышал ничего более тупого», — прокомментировал Вильсон, тогда как Ллойд Джордж расценил предложения великого визиря как «забавную шутку».
Через десять дней Клемансо объявляет османскую делегацию как «нежелательную» во Франции. В Стамбуле изгнание из Парижа Ферит-паши и его помощников вызвало крайнее сожаление.
5 июля, после очередного требования Калторпа, третьего или четвертого по счету, Блистательная Порта приказывает обоим инспекторам вернуться в Стамбул. После изгнания османской делегации с Парижской конференции, постоянного давления со стороны британского военного коменданта и вмешательства греческого и армянского патриархов, осудивших «режим террора, к которому снисходительно относилась Блистательная Порта», правительство стремилось утвердить свой авторитет, вызвав в Стамбул Джемаля и в первую очередь Кемаля. Великий визирь на пути из Марселя в Стамбул решает вмешаться, так как считает себя ответственным за назначение Кемаля в Анатолию, как он заявит об этом французскому военному коменданту Дефрансу. Ферит хочет напомнить паше об обещании, которое тот дал перед отъездом: бороться с юнионистами и верно служить султану и правительству. Султан не выступает против отзыва Кемаля и в то же время направляет Калторпу личное послание: «Армяне готовятся атаковать Эрзурум, вилайет Айдын превращается в бойню, у меня нет военных средств противостоять реакции анатолийцев, если продвижение греков будет продолжаться». Он в отчаянии или хочет произвести подобное впечатление: его империя распадается, а трон «зашатался». Он тоже отвечает ударом на удар; его опыт с Кемалем не увенчался успехом. Кемаль должен вернуться.