Разгорается гражданская война. В ответ на обвинения шейх-уль-ислама Кемаль мобилизует 153 анатолийских муфтия, чтобы с такой же убедительной силой и теми же цитатами из Корана дать религиозное обоснование своей борьбе. Великий визирь объявлен предателем родины. Но напыщенных заявлений и цитат Корана недостаточно. Нужно сражаться и проливать «кровь братьев». Войска, лояльные халифату, состояли преимущественно из черкесов, грузин, албанцев и арабов, что было разумно, если учесть значительное число черкесов и албанцев среди населения Северо-Западной Анатолии и их преданность султану-халифу. Националисты располагали ограниченными военными ресурсами. И всё же несколько решительных соратников Кемаля — Рефет, Этхем-черкес и Ариф смогли приостановить продвижение лоялистов. К концу июня армия халифата была распущена.
Новая границаТурки оказались узниками в своей столице, пленниками, обреченными на унижение и ненависть англичан, греков и османских армян. Примеры подобного отношения к туркам только умножались. Школьники бывали избиты своими товарищами-греками за то, что отказывались кричать «да здравствует Венизелос»; женщин оскорбляли, срывая полог, отделяющий их в передней части трамвая; мужчин били по лицу за то, что они не уступили дорогу иностранному офицеру.
Оккупированный Стамбул не находился в абсолютной изоляции от Анатолии. Просто все желающие выехать должны были подвергаться тщательному и наглому контролю англичан и французов, а также сотрудничающих с ними греков и армян.
Только четыре человека избежали подобного осмотра. Эти четверо, признанные националисты, были направлены в Анатолию «для встречи с Мустафой Кемалем» с благословения англичан. Можно ли сомневаться, что они, не теряя ни минуты, бросились в объятия Кемаля.
Между тем контроль не останавливал тех, а их было немалому кого был билет только в одном направлении — в Анатолию. Бегство в Анатолию было единственным решением для Бекира Сами, Халиде Эдип, Юнуса Нади и других националистов, за голову которых были обещаны деньги правительством и союзниками. Переодевшись, перемещаясь по ночам при соучастии жандармов, рабочих железных дорог и матросов, используя тайные каналы, разработанные «Караколом», многие смогли присоединиться к националистам. Это было нелегко! Сколько волнений и страха пережили эти буржуа, неожиданно брошенные в мир борьбы и подполья. Когда привык посещать салоны, когда ты женщина с тщательно ухоженными руками, как Халиде Эдип, довольно сложно представить себя участником сопротивления.
Депутаты последнего османского парламента, военные, гражданские, известные и неизвестные, они избрали путешествие к националистам пешком, на лошадях, на арбах, на пароходе или по железной дороге. Их мужество тем не менее не должно позволить забыть о политике выжидания многочисленных военных и высокопоставленных чиновников. Только финансовый кризис правительства Стамбула заставит их уехать. В декабре 1920 года, через девять месяцев после оккупации, военное руководство Анкары бросает призыв офицерам Стамбула: «Смерть и нищета будут преследовать вас до тех пор, пока вы остаетесь в Стамбуле. Тогда как здесь вы будете обеспечены, ваше жалованье будет увеличено в пять раз. Ускоряйте ваш отъезд и спешите спасать родину».
Для Кемаля мотивы приезда в Анатолию не очень важны: прибытие в Анкару по любым причинам и присоединение к движению националистов приветствуются. Кемаль персонально принимает большинство из тех, кто сумел выбраться из Стамбула. Особенно его обрадовало прибытие старого друга Исмета, который будет играть важную роль в окружении Кемаля: «Добро пожаловать, Исмет! Исмет, я очень рад твоему приезду; как хорошо, что ты приехал так скоро!»
Вновь прибывшие сразу поняли, что Анкара — далеко не рай. В городе свирепствовали малярия, болотная лихорадка и брюшной тиф. Не много домов было пригодно для обитания, не было ни одного отеля «европейского типа». Даже в наиболее приличных зданиях отсутствовал водопровод. Вместо ресторанов — скромные кофейни с шаткими столами и поломанными стульями. Магазины можно было пересчитать по пальцам на одной руке. Передвигаются в городе пешком или в колясках. До конца 1929 года в Анкаре был всего один старый, изношенный автомобиль, находящийся, естественно, по словам Исмета Инёню, в распоряжении Кемаля. Министры передвигались в фаэтонах по пыльным, грязным улицам города без тротуаров. Джеляль-бей, став министром экономики, предпочел передвигаться верхом на лошади!