Помимо огромного количества совершенно секретной политической информации Маклин передал советской разведке сведения о структуре и руководящих кадрах британской контрразведывательной службы МИ-5, которую в ту пору возглавлял Вернон Келл. Организованное резидентурой наружное наблюдение за Келлом позволило советской разведке установить и других старших сотрудников МИ-5. Однако основной задачей, поставленной перед Маклином, оставалось проникновение в британскую разведку МИ-6. 8 октября 1936 года ему удалось познакомиться с сотрудником МИ-6 Дэвидом Футманом, на которого в дальнейшем был выведен другой член «Кембриджской пятерки» — Гай Бёрджесс.
Однако в 1937 году на сотрудников советской внешней разведки обрушились необоснованные репрессии. Куратор Маклина Теодор Малли был отозван в Москву и расстрелян. Выехал в Москву и Арнольд Дейч. Связь советской разведки с Маклином была на некоторое время утрачена.
Почти шесть месяцев — до весны 1938 года — Маклин и другие члены «Кембриджской пятерки» оставались без куратора, пока в апреле 1938 года в Лондон не прибыл новый руководитель «легальной» резидентуры Григорий Графлен (оперативный псевдоним «Сэм»).
Тогда же удалось реализовать и идею Теодора Малли, которого уже к тому времени не было в живых. А идея опытного разведчика заключалась в том, чтобы, учитывая большой информационный поток, поступавший от Маклина, выделить работу с ним в самостоятельную линию. Для поддержания связи с источником, который в переписке с Центром в связи с новыми обстоятельствами получил другой оперативный псевдоним — «Лирик», Москва направила в Лондон агента-связника нелегальной разведки «Джипси» («Цыганочка»). Этот оперативный псевдоним принадлежал канадке русского происхождения Китти Харрис. Она сняла квартиру, обустроилась и 4 апреля 1938 года установила с Маклином контакт по паролю. Встреча двух молодых людей выглядела естественной и не привлекла внимания окружающих.
А затем началась будничная разведывательная работа. Уже через несколько дней Маклин вручил Харрис на ее квартире большую пачку документов МИДа Англии, она сфотографировала их и передала «Сэму» для отправки в Центр.
Однако вскоре между молодыми людьми вспыхнул бурный роман, который поставил Центр в трудное положение, поскольку это могло отразиться на работе ценного агента. К тому же Маклин летом 1938 года получил назначение на пост третьего секретаря британского посольства в Париже, что соответствовало принятой в МИДе Англии практике ротации кадров. Резидентуре необходимо было срочно подумать о том, чтобы найти Маклину достойную замену в Форин Оффис.
Человеком, заменившим Маклина в Министерстве иностранных дел, стал член «Кембриджской пятерки» Джон Кернкросс.
Новые горизонты
В письме английскому послу во Франции лондонский шеф Маклина писал: «Дональд Маклин, прослужив в Министерстве иностранных дел два года, зарекомендовал себя как прекрасный работник. Это обаятельный, умный и рафинированный человек».
Вслед за Маклином в Париж по решению Центра была направлена и его связная Китти Харрис. Несмотря на то, что объем информации, поступавший от Маклина, значительно уменьшился, он тем не менее оставался ценным источником для советской разведки. На регулярной основе его связная передавала в резидентуру сведения по Испании, где продолжалась гражданская война, а также упреждающую информацию о намечавшемся «Мюнхенском сговоре» Германии, Англии, Франции и Италии, приведшем к расчленению и поглощению Чехословакии Третьим рейхом. В Мюнхене правящие круги Англии и Франции фактически благословили Гитлера на развязывание Второй мировой войны, дав ему свободу для территориальных приобретений на востоке.
Маклин, хорошо знавший изнанку политики британских «мюнхенцев», спокойно отнесся к заключению 23 августа 1939 года советско-германского Договора о ненападении. Несмотря на бешеную кампанию, развязанную британскими и французскими правящими кругами в отношении этого пакта, он понимал, что в условиях, когда правящие круги Великобритании и Франции делали все возможное, чтобы натравить Гитлера на Советский Союз, у Москвы просто не было другого выбора.
Во французской столице Маклину пришлось включиться в светскую дипломатическую жизнь, которую он, как человек замкнутый, не любил. Видя, что Маклин на грани кризиса, Китти Харрис в декабре 1939 года писала в Центр: