– Люди добрые, доведите до кузницы, а? Мне надо навершие на посох сделать… Крестообразное…
Тут Лорн понял: да беднягу ж родня из холма выгнала! Или выжила… Почему‑то все крещеные фэйри уходили жить к людям. Даже боги. Приживались многие. В дикой Эйре, у северных скоттов и пиктов… А в добром цивилизованном, православном Диведе вон как встретили. По одежке, по красным лохмам да звериным ушам. Так вот вам теперь – крест и Библия. И пусть другие боятся – а кузнецу по ремеслу положено дружить с фэйри. Ради общих секретов, и того, что именно сиды принесли людям кузнечное дело.
– Кер‑Мирддин город большой, у нас три кузницы, – громко объявил Лорн. – Доведу до любой, но советую обратиться ко мне. Если и правда серебро в кошеле имеется. Я Лорн ап Данхэм, и я лучший кузнец в королевстве Дивед.
Толпа, услышав про скучные бытовые дела, начала истаивать. Сида поспешила закрепить окончание словесного поединка.
– В таком случае заказ твой. Веди, – и, на всю площадь, недоуменно. – А почему ваш монах на меня набросился? Уши мои не понравились?
– Ряса ему твоя не понравилась, – подыграл кузнец, – а латынь и того больше. За место боится. Он же при короле так, на безрыбье. Но очень надеется стать собственным короля исповедником. Когда рукоположат.
– А куда остальные подевались?
Да, поверить в то, что оплот христианства и богатейшая епархия Камбрии осталась без пастырского призрения, почти невозможно. Однако так вышло. Пришлось рассказывать. Сиды и женщины – народ любопытный. А перед ним и сида, и женщина. Если не рассказать – все равно все вызнает, да еще и обидится.
– Был тут гэльский монастырь. Но их аббат чего‑то не поделил с королем, так что в прошлом году собрались и ушли. Куда‑то к скоттам. А этот, с бритой макушкой, был за чревоугодие послан проповедовать варварам. И большего варвара, чем король Гулидиен, не отыскал. А навершие тебе какое? Тяжелое, боевое или просто – знак веры и опора для руки?
– Лучше оба. На дорогах теперь бывает неспокойно.
Лорн кивнул. Совсем спокойно – не про последние два столетия. С тех самых пор, как Вортигерн пригласил саксов, покой не для Британии.
– Можно и так. Обойдется в две серебряные монеты.
– Вместо серебра могу предложить часть золотого солида.
– Надеюсь, солид не из золота фей?
Сида рассмеялась – как ворона раскаркалась.
– Почтенный Лорн ап Данхэм, неужели я выгляжу совсем безумной? Совать золото фей кузнецу… Куда ни шло трактирщику… И то от одного вида моих ушей проверит. Это если б я умела фальшивое золото делать.
И виновато уставилась под ноги. Как будто, и правда, считала себя неумехой.
Золото в Диведе стоило дорого – но первый солид рубить пришлось лишь пополам. И только половинку – на дольки. Сида заказала и посох, разом боевой и пастырский, и пару ножей – для еды и для работы. Второго солида, целиком разделенного на мелкие части, должно было хватить надолго. Сида увлеченно выясняла, где в городе продают какие припасы, да что можно достать, а что нет. Лорн предложил сиде пожить у него, не желая выпускать из вида, но та отказалась, ухитрившись продемонстрировать христианское смирение и сидовский норов разом. Третий солид был раскромсан про запас, чтобы разменная монета была. На всякий случай. После этого оставалось проводить гостью до заезжего дома. Чтобы все видели – рядом идет сведущий человек, и не боится. Ну и чтоб не искала, бедняжка, "Голову грифона", как кузницу. Предместья‑то неблизко, да их целых три – вдоль каждой римской дороги.
А что трактир за городской стеной – традиция. Гости, они всякие бывают. Пусть Кер‑Мирддин и жил последние годы в мире, но знавал лихие времена, и остатки былой опаски сохранял. Впрочем, сооружение это, куда более солидное, чем дом короля, сложенное из ровных, как кирпичи, тесаных брусков от ледниковых валунов, покрашенное в светло‑охристый цвет, было само себе крепостью. Вредили его обороноспособности только пять входов, устроенных скорее согласно традиции, чем от великой надобности: один выходил на реку, другой – на болото. Три остальных были вполне полезны.
Кейр как раз переделал дела и наслаждался креслом у огня, куда его ради доброй истории пустили важные в городе персоны, первым полетом истории, и, главное, вниманием старшей дочери хозяина, остановившейся послушать. Он не обольщался и прекрасно понимал, что не пройдет и нескольких часов, как у половины горожан появятся собственные истории о сиде. Но вот именно его – единственная. Потому, подойдя к завершению рассказа, он никак не мог остановиться. И даже когда теплая тишина внимания вдруг обратилась сквозняком, рассудительно, как положено бывалому человеку, продолжил:
– Зовут же ее Немайн. Она говорит, не та самая. Однако не говорит, которая эта та самая, так что, может и так статься, что та самая не та самая, а вот эта самая как раз и та!
В голосе его звучало неподдельное торжество – еще бы, такой заворот придумать!
Лица слушателей, обращенные к южной двери пиршественной залы, по мере продолжения этой тирады вытягивались все сильнее. С некоторыми чуть колотунчик не случился. Но Кейр выдержал приличествующую солидному человеку паузу, и лишь затем обернулся, чтоб увидеть на пороге главную мишень немногословных, но оттого не более правдивых мужских баек.
– Это, – он встал, наливаясь краской, как рак в кипятке, – то…
– Вижу, – сказала Немайн, – ты быстро тратишь свою плату. Но это твое дело. А вот что уважаешь старших – молодец!
И немедленно устроилась на его место, вытянув ноги к огню. А в глазах рыжей девчонки промелькнуло такое довольство ласковым теплом камина в безветренный июньский денек, что седые и лысые признали – понимает. И право имеет. У сидов по наружному возрасту истинный не определишь. Для усталого путника огонь – наслаждение и зрелище разом. Кейру оставалось подпереть спиной теплые камни. Оставлять компанию, в которую его пустили впервые, он не собирался. Опять же, его история продолжалась, и упустить это было никак нельзя.
– Кстати, у тебя преимущество, – сказала ему Немайн, хитро сощурившись, – ты знаешь, как меня зовут. А я не знаю, как тебя. Непорядок!
– Я Кейр. Кейр ап Вэйлин.
– Темный, стало быть, сын сына волка. Вижу. Римская порода.
Все видят. Темные волосы, нос с классической горбинкой. Ну так предок остался, когда легионы навсегда отозвали на континент. Что в этом Риме солдатам, у которых перед носом варвары, а позади собственные семьи. Дезертировали, говорят, когортами. А особенно алами, составленными из варваров. Вот и не спасли умирающую империю поредевшие британские легионы. До того самые храбрые изо всех.
– Но теперь преимущество уже у тебя, леди сида! Я‑то не знаю твоего полного имени.
– Немайн Шайло, – отрезала сида, – и хватит с тебя…
Снова сощурилась, изучающе осмотрела трактир.
Что она ожидала увидеть? Пиршественная зала, тут люди едят. Много и, по мнению Кейра – вкусно. Нет, он от Туллы бы и старый сапог счел бы восхитительным, но мнение разделяли решительно все. Оружие на стенах, ровный шум с кухни. Девушки с видом королев – прислугой и не назовешь. Даже тех, кто просто работницы. А уж дочери хозяина… Заботливые хозяйки при гостях. При своих, при знакомых и полезных людях. А одинокие гости с деньгами могут подождать. Или удовлетвориться вниманием служителей попроще. Деньги – оно ведь не главное. Главное – люди. Те, чьи кланы поставляют хозяину солод для пивоварни, руду кузнецу, шкуры скорняку, а в обмен имеют пристанище и питание возле самого города. И, разумеется, не только это, но и право на услуги прочих городских специалистов. Будь полезным, а лучше незаменимым – и о тебе позаботятся. Только купцы‑чужеземцы, люди короля – да странные существа вроде Немайн – платят золотом. Которое Дэффид потратит на товары из дальних земель, королевский налог да в прикопанную на черный день кубышку. Мало ли – пожар, война, неурожай. И все равно – кто платит монетами, тот ждет, пока его удостоят вниманием. Кому невтерпеж, может поорать, если время дороже голоса, и не волнуют осуждающие вульгарное поведение взгляды благородных господ.