Я и Крапивник переглянулись, без слов поняв друг друга. Мы стояли достаточно близко, чтобы повиснуть у Самара на плечах.
Но не успели.
Лазарев шагнул вперед. Он не замахивался на здоровенного Самара, не делал ни единого угрожающего движения. Но Самар резко попятился от владиросца, запутался в собственных ногах и, потеряв равновесие, рухнул на песок. Нелепо взмахнув рукой, сжимавшей флягу.
Точнее, только что сжимавшей. Мгновенное движение Владимира, и Самар, сидя на растрескавшемся асфальте, ошалело уставился на свою пустую руку. Фляга покоилась в ладони Лазарева. На песок между кусками дорожного покрытия упало лишь несколько капель, тут же им проглоченных – и мокрых пятен не осталось.
– Если ты выпьешь свою норму сейчас, – спокойно проговорил Лазарев, – а ты ее выпьешь, потому что тебе захочется еще и еще – тебе не хватит воды, чтобы продержаться до конца маршрута. Ты начнешь слабеть, последует тепловой удар. Кому-то придется нести тебя, потому что мы не станем бросать тебя в пустыне только из-за того, что ты дурак. Это задержит всю группу. Мы не уложимся в установленный срок. Либо другим придется отдавать тебе воду, а мы и так держимся на грани обезвоживания. И ты снова подведешь всех товарищей. Все из-за того, что тебе не по силам вытерпеть какие-то три часа ходьбы. Вставай, – он резко рванул католика за плечо, небрежно поставив того на ноги. – Мэо, забери его воду. Выдашь дневную порцию во время обеда.
– Оперколон, – наигранно бодро отозвался скрипти. – Что-то я не уверен, что сам удержусь от искушения. Что, если собрать все запасы и передать кому-то одному из надежных людей?
– Инициатива наказуема исполнением, – глаза Владимира блеснули. – Вот ты этим и займешься. Колоны, прошу всех сдать фляги колону Самаши и разобрать его груз.
Крапивник шумно выдохнул. Я успокаивающе похлопал его по руке. Протянул Самаши свою фляжку.
– Вперед, – Лазарев отвернулся от скрипевшего зубами Самара и направился в голову колонны.
На ночевке нам с Крапивником выпало возиться с одним из пяти влаголовов. Хрупкое сооружение из шелка и палок постоянно норовило завалиться набок даже от легкого ветерка.
– Гены моих предков-ссыльных вопиют от негодования, глядя на вашу криворукость, – Геккон опустился на колени рядом с нами. В руках он держал пару булыжников. – Вот так и так.
Он придавил камнями тонкие рейки. Снова налетел ветер, сооружение колыхнулось, но устояло.
– За консультацию будете должны, – насмешливо проговорил он.
– Интересно, мои руки достаточно кривые, чтобы воткнуть тебя головой в песок? – Крапивник подставил под влаголов биопластиковую миску.
– О, людская неблагодарность, – Геккон изобразил на лице мировую скорбь.
– Спасибо за помощь, – пробормотал я. – Мы здорово устали за этот переход.
– Хорошо иметь друга-«конфуция», – криво улыбнулся Крапивник. – Ладно, сочтемся, Геккон. Спокойной ночи, схолколоны.
Фляги показали дно утром третьего дня, когда мы свернули со старой дороги – кончилась даже та скудная влага, которую удалось собрать за ночь на влаголовы. Жажда подкралась незаметно, последние капли смочили слизистую, позволив ненадолго ослабить ее. В небесах кружила черная точка – местный падальщик, конвоирующий нас последние сутки. Чем питалась птица до нашего появления, никто понятия не имел.
Сухопарая фигура Лазарева замаячила на вершине очередного увала. Я встряхнул головой – показалось, что оперколон призывно машет руками. Нет, не показалось – он что-то выкрикнул, и назад покатился радостный гомон. Все невольно ускорили шаги.
Черно-желтый флаг показался над барханом, даже прежде чем мы добрались до вершины. Крапивник вскинулся – и мы радостно завопили, выронив свою поклажу. Вокруг нас так же подпрыгивали с ликующими воплями друзья.
– Колоны, спокойней! – гаркнул Владимир. Его покрытые недельной щетиной щеки ввалились, но голос оставался твердым. – Будет неловко перед масейчаром, если мы ввалимся в кольцевик оравой сумасшедших!
Сам аппарат оставался скрыт увалами, пока мы не обогнули последний – здесь, ближе к предгорьям, они заслуживали названия полноценных скал. Рядом с кольцевиком дремали на песке два стюарда. Один был в традиционной для Орбитали униформе, второй, судя по всему, принимал солнечные ванны. На песке рядом стоял кейс-холодильник с бутылками холодного оранжада. Мы невольно скрипнули зубами от зависти.
Увидев наше прибытие, отдыхающий стюард резво подскочил и скрылся в кольцевике. Его напарник двинулся навстречу, неловко спускаясь по каменистому склону.