— Мне нужно какое-то время прийти в себя! — сказала она друзьям и уехала отдыхать в Турцию, чтобы потом с новыми силами впрячься в работу.
Рядом с Мариной сидела Нина — полная кудрявая хохотушка. Нина работала на производстве знаменитых пельменей «Глаша». Сама она их уже давно не покупала и, тем более, не ела. Все делалось по стандартной схеме: вначале выпускали хорошие пельмени, запускали рекламу, покупатель привыкал к продукту и далее уже покупал по инерции, тогда как в пельмени уже клали сою, разные там потроха и вообще неизвестно чье и какое и откуда взявшееся мясо. На пельмени в основном шла так называемая «кенгурятина» — неизвестно откуда завезенное мясо неизвестных животных, обычно замороженное в блоках. Перед проверками такое мясо обычно прятали, поскольку оно поступало безо всяких документов. На качество пельменей влияла еще и рабочая смена: если смена была ленивая, то есть ей неохота было размораживать и потом отскабливать с упаковки полиэтилен и бумагу, то она загружала в мясорубки весь блок целиком — с упаковкой. Все это очень мелко перемалывалось, и никто потом не смог бы определить долю полиэтилена в каждой отдельной пельменине, особенно если еще добавить кетчуп.
Потом женщины, Марина с Ниной, куда-то ушли, а на их место после прогулки подошел Палыч с женой. Григорьев тут же рассказал им поразившую его историю про пельмени с полиэтиленом. Палыч этому вовсе не удивился:
— Я когда сейчас рыбу покупаю, всегда скалываю с нее лед, да и в мясе почему-то всегда много воды. При социализме, впрочем, тоже постоянно в этом плане изголялись. Обычно с мяса срезали лучшие куски, потом их взвешивали, например, пусть будет двадцать килограммов, и затем плескали на замерзшие туши два ведра воды, которая тут же примерзала коркой, и тогда при приемке вес совпадал тютелька в тютельку. Помнится, отец моего друга работал на пивзаводе водителем, так там были умельцы, которые каким-то образом раздували цистерны так, что получалась вместимость не тысяча, а тысяча триста литров. Естественно, разливщику платили тоже, вывозили как тысячу, а потом заряжали в ларек, а те еще и разбавляли водой. И зарабатывали именно на этом, а не на недоливе. Недолив народ тогда смотрел и требовал отстоя пены. Хотя, я помню, случалось, так разбавляли, что пены вообще не было. У них один водила просто по дороге каждый раз отливал себе ведро пива, а в цистерну взамен наливал ведро воды. Пока ехал, все взбалтывалось. Приезжали и специальные комиссии, измеряли цистерны, но каким-то образом, цистерны к этому моменту сужали до нужного размера или же, как водится, платили комиссии отступного — это был уже их чистый доход. В России воровали всегда. Каждый продавец на рынке имел свой инструмент: тазик для взвешивания овощей с вделанным туда лишним грузиком и нередко целый набор высверленных гирек. С этим, конечно, боролись. Контрольные весы и теперь стоят. И все равно обвешивают. Не каждый же будет проверять. У нас на Сенном азиаты торгуют фруктами и овощами на улице, иногда прибегает всполошенная тетка: «Вы мне не довесили двести граммов!», продавец с видимым недовольством, но обычно тут же отдает деньги: знает кошка, чье мясо съела. Он обвешивает всех, и расчет строится на том, что не все будет перевешивать товар. У нас в России есть любопытная специфика. Во всем мире, если ты ходишь в одни и тот же магазин или к одному и тому же продавцу, то тебя продавец уже знает и старается дать тебе кусок получше и даже побольше, у нас, по неизвестным причинам, наоборот старается постоянного покупателя обвесить и положить товар ему похуже, погнилее. Это совершенно необъяснимый и абсолютно национальный феномен. Поэтому большинство моих знакомых ходит за продуктами в гипермаркеты, конечно, там тоже бодяжат, но, по крайней мере, товар можно выбрать и поменять, да и цены легко проверить, хотя и там существует целая наука, как обмануть покупателя так, чтобы он еще и остался доволен.