Вылетели в восемь утра, точно по расписанию. Пить алкогольные напитки в самолетах нынче запретили, поэтому полет показался долгим и скучным. Конечно, Григорьев по традиции купил в Duty-free бутылку «Джонни Уокера», но в самолете раскупоривать ее не стал, поскольку пить было не с кем, хотя при желании и можно было по-тихому — из горла, или подлить в стакан с кока-колой. Кроме того, у Машки из-за насморка заложило уши. Так они и оказались в Анталии, а потом — в поселке Бельдиби.
В рецепции Григорьев заполнил анкету, там же на руки им с Машкой защелкнули зеленые пластиковые браслеты-пропуска и выдали ключ от номера. Ключ был самый обычный. Григорьев, уже привыкший к электронным ключам-картам, расстроился еще больше. Поднялись в номер. Номер был убогий и напоминал комнаты бывших советских гостиниц, однако кондиционер работал исправно, телевизор ловил аж два русских канала, в душе вода текла и белье было чистым, и полотенца в наличии. Машка, впрочем, тут же завопила: «Ну, я так и знала! Полное дерьмо!»
В «трех звездах» Григорьев был впервые. Нет, впрочем, в Париже однажды даже жил и в «двух», зато в самом центре. Конура была, конечно, еще та. «Скандики» в Швеции и в Норвегии тоже были трехзвездные, как и этот турецкий, так, помнится, под Осло очень хороший оказался отельчик из этой сети: спокойный, удобный, с бесплатным бассейном, сауной и солярием.
Запикал мобильник, поступили первые сообщения. Предложили на выбор несколько местных мобильных операторов. Григорьев выбрал «Тюркцелл». Говорили, что она тут наиболее выгодная. Впрочем, когда через день он попытался позвонить Алене в Питер, денег на счету уже не оказалось: Машка все уже выболтала все до копейки. Григорьев убрал мобильник и на всякий пожарный случай купил в ближайшей лавке телефонную карточку за восемь долларов для уличного автомата.
Свой же телефон Машка раскокала перед самым отъездом: уронила в пролет лестницы. Григорьев уже и со счета сбился, сколько он покупал Машке этих самых мобильников. Дольше всех продержалась последняя сверхплоской «Моторола» — почти, полгода. А самое малое было, кажется, всего два дня у «Нокии», которую уперли из раздевалки в спортзале. Три из них у нее отняли, два украли, еще один-раскладушку она уронила в школе, другой утопила в ванной, еще один упал в унитаз, но какое-то время еще проработал, хотя и с помехами, и так далее, включая расколотые дисплеи, поэтому Григорьев считал, что вообще не нужно ей покупать ни дорогих телефонов, ни фирменных солнечных очков, поскольку очки непременно тут же давятся, падают, на них садятся случайные люди. Новые очки, однако же, все-таки купили, через два дня кто-то случайно Машку толкнул, очки с нее слетели, и одно стекло треснуло и вывалилось.
Но надо признать, что Машка была еще умеренным разрушителем, как и все нормальные дети. Настоящего разрушителя, или прирожденного «дестройера», Григорьев встречал в жизни только однажды и до сих пор содрогался, его вспоминая.
Однажды во время отъезда в отпуск в их квартире недели две жил один дальний родственник жены — парнишка двадцати двух лет от роду. Вот это был реальный прирожденный разрушитель. Машка, когда первая зашла в квартиру, просто онемела от ужаса. Помещение было не узнать: все завалено носками, на полу валялось белье, штаны; грязная посуда стояла буквально повсюду, даже под диваном, повсеместно лежали липкие чайные ложечки. Все, что возможно было сломать, было сломано: телевизор, видео (там застряла кассета: ни туда ни сюда), компьютер. Диван зачем-то был порезан. Даже нож «Золлинген», который Григорьеву подарили на день рождения и которым он очень дорожил, и тот пострадал — у него был отломан кончик; люстра разбита, на ковре бурели пятна, тапки прилипали к линолеуму.
Всё семейство какое-то время молчало, потом все одновременно разразились ругательствами. Его, этого паренька, в это время еще не было дома. Когда он появился, то на вопрос, зачем он сломал нож, Григорьев внятного ответа так и не получил. Что-то такое прозвучало, что он-де хотел испытать прочность знаменитого металла на базальтовом камне и вроде бы тот выдержал, а потом будто бы просто открывал им бутылку пива, и от этого якобы и сломалось лезвие. Так же не было получено внятного ответа и на вопрос: зачем раздолбан стол (там имелась здоровенная зарубка) и разрезан новый диван (из пореза тошнотворно выпирал поролон).
Только потому, что это был родственник жены Григорьева, та еще не слишком шумела, только Машка потом долго разорялась, находя постоянно следы разрушителя в самых неожиданных местах: грязные окаменевшие носки у себя под кроватью, пепел и окурки в цветочном горшке (цветы странным образом выжили, хотя и сильно привяли из-за недостаточного полива), какие-то шарики в аквариуме и очередную липкую ложку где-нибудь под ванной. Позже при смене перегоревшей лампочки Григорьев наткнулся в плафоне люстры на засохший скукоженный презерватив, зачем-то туда закинутый и напоминавший высохшую картофельную кожуру. Позже оказалось, что этот разрушительный тип еще и паспорт свой потерял. Воистину его стоило выслать в Америку, и тогда Америка была бы разрушена безо всякой войны и кризиса.