Согласно распространенному варианту этой истории, Ясон захотел жениться на некой царевне Главке. Брошенная Медея пропитала волшебными травами роскошный пеплос и послала отравленный подарок сопернице. Когда царевна одела платье, оно немедленно вспыхнуло, и несчастная Главка сгорела заживо вместе со своим отцом, который пытался ее спасти. Затем Медея собственноручно убила своих сыновей от Ясона (Мермера и Ферета) и скрылась на посланной её дедом Гелиосом крылатой колеснице, запряжённой драконами.
Этот сюжет был популяризирован Еврипидом: драматург внес психологическую мотивацию в убийство Медеей своих детей, показав, что она не была ни варваром, ни сумасшедшей, а совершила этот поступок, потому что это было лучшим способом причинить Ясону боль“.
Вспомнили про Медею с Владом. Влад на это сказал только:
— Ну, Медея вообще была женщина, конечно, выдающаяся — всем женщинам женщина. Экстракт женского сволочного характера, стерва в чистом виде! Я, когда пьесу увидел, в ней жену свою узнал и многих других баб. Женщины могут мстить и очень жестоко. Это очень опасные существа!
Потом Влад ушел к подруге, а пришел Палыч. Палыч начал что-то рассказывать из своей жизни. Григорьев молчал. Палыч спросил его:
— Что такой кислый? Влюбился, что ли?
Григорьев прислушался к себе: да вроде не было в нем никакой любви. Однажды пропала куда-то сама возможность кого-то любить, что-то внутри изменилось. Да, нравится женщина, хочу ее, но этого мало, потому что я хочу ее еще и любить, только так получаешь настоящий кайф, прикасаешься к Богу, как мальчишкой в школе любил, когда девочка входила в класс, и все внутри вздрагивало и переворачивалось, и это было прекрасно. Сейчас бы хоть что-нибудь подобное почувствовать! Теперь этого не было. Наверное, возраст, хотя и говорят, что любви все возрасты покорны. Что-то такое, кажется, генерал в „Евгении Онегине“ говорил. Генералу тому „с седой головой“ было, наверняка было лет тридцать пять-сорок. Возможна, конечно, и в этом возрасте любовь, и даже старше, но в шестнадцать-двадцать пять это чувство переполняет всего человека, а потом постепенно идет на спад, далее человек уже обычно живет в семье, уже и сама любовь меняется, а потом уходит, как вода в песок.
Человеку при стабильной жизни становится скучно, он начинает искать приключений. Так произошло с одним Григорьевским знакомым. Жили они с женой вроде бы нормально, но однажды он застал ее в постели с каким-то мальчишкой лет восемнадцати: чего-то ей вдруг взбрендило в голову с ним переспать — со скуки, что ли. Что-то соврать в этой ситуации было уже сложно, поскольку сама она была абсолютно голая, да и мальчишка голее не бывает, да еще и со своим вздыбленным бананом, который этот мальчуган очень активно использовал по прямому назначению, пристроившись к супружнице, как собачка, сзади. Потом было долгое выяснение отношений на грани обоюдной истерики. Будь они хотя бы лет на десять помоложе, может быть, тут же и разбежались — такие штуки обычно не прощают. Кстати, государство к таким вещам относится довольно лояльно: изменяй кому угодно, только не Родине. Ему было настолько обидно, что он ей в ходе той душераздирающей разборки признался уже в своей измене с некоей Машей, что с его стороны было просто глупо, хотя, с другой стороны, вроде бы тогда счет на измены вышел 1:1, то есть, ничья, и тут уже появлялась хоть какая-то возможность примирения. Но теперь уже у нее закипела страшная обида и так и зудело это дело с пока неизвестной ей Машей раскрутить и заскандалить до биться посуды, но такая разборка, понятно, была бы не в ее пользу. Ее-то поймали на месте преступления, а про Машу он вполне мог и соврать от обиды. После этого инцидента они какое-то время избегали близости, хотя и продолжали спать в одной постели, но каждый под своим одеялом, затем все-таки как бы случайно совокупились, но без поцелуев и нежных слов, молча — нужно было какое-то время, чтобы привыкнуть ко всему произошедшему. И потихоньку привыкли, и к тому же вскоре неожиданно закончились их многолетние финансовые проблемы.