— Зачем?
— Я не знаю. Ему кто-то позвонил. Сказал, видимо, что это его собираются убить.
— Кто? Ваш муж? — выпрямился в кресле следователь.
— Бывший. Бывший муж, — поправила его Ксения и только теперь поняла, что это правда. Теперь уже и на самом деле — бывший.
— Вы хорошо держитесь. — Он очень внимательно на Ксению посмотрел.
Она разозлилась:
— По-вашему, я должна в истерике биться? И что же мне делать — кричать? Нет такого крика… и слов таких нет. Чтобы вернуть… вернуться.
— Скажите, вы улики уничтожали, чтобы Муромского не заподозрили, да?
— Он очень хотел освободиться. А человек, который ищет свободы, он на все способен. Способы ему уже безразличны.
— От чего же он так хотел освободиться?
— От Жени.
— Они ж давно расстались.
— А вы? Вы ничего в себе не сохранили от первых двух жен?
Он усмехнулся:
— Привычку бояться. Каждый день прихожу домой и боюсь, что в квартире больше нет женских вещей. Если человек становится вдруг подозрительным, он начинает подозревать всех и во всем. Я перестал доверять своей жене. Все эти любови, любовники, приторные красавцы… Меня же все время нет дома! Что она делает, а? Я тебя, Черри, спрашиваю: что она делает?
— Но… Она разве не работает?
— Работает. Парикмахершей в мужском салоне. Каждый день стрижет эти головы. Блондины, брюнеты, рыжие…
— Борис Витальевич!
— Блондины, брюнеты, рыжие… — обреченно повторил он.
— Но теперь же все ясно, да? Их же только двое осталось.
— Да. На выбор: убийство из-за денег или из ревности.
— Из какой ревности?
— Из какой? Вы у меня спрашиваете?!
— Но Звягин…
— Был он в тот день на стадионе. Я в этом уверен. Оба были. И один знает про другого, что он убил. Только кто про кого?
— Звягин — бандит, — уверенно сказала Ксения.
— А честных бизнесменов сейчас нет. Кто кого грабит: один конкурентов, а другой государство. А то и сразу обоих. За Звягиным, между прочим, никакого криминала не числится. Возможно, что от налогов он уклоняется, но конкурентов не заказывает. Это потому что не старается прыгнуть выше головы.
— Постойте, какой бизнесмен? Каких конкурентов? — удивилась Ксения.
— Я про Звягина. У него имеется фирма, торгующая оборудованием для пищевой промышленности. Когда-то он окончил институт, получил диплом инженера по производству всяких там съедобных изделий, Черри. Это я для вас обобщаю, вам же не детали интересны. Потом работал на фабрике, в цеху, где делались колбасы. Начальником производства. Но тут его сманила одна дамочка к себе в фирму. Я навел справки. Все говорят, что Звягин — хороший специалист. И психолог. Он быстро понял, что дамочке как следует не развернуться. И открыл свой филиальчик. Ушел из-под нее, одним словом. Сейчас же много всяких маленьких заводиков. Кто макароны производит, а кто, извиняюсь, самогон. Так вот Звягинская фирма и занимается тем, что закупает за рубежом оборудование и здесь, в России, его весьма удачно продает. Ну и с нашими умельцами связи налаживает. Звягин отслеживает, кто занимается производством такого оборудования в России и размещает свои заказы. Потом перепродает на периферию. Словом, не вдаваясь в подробности, дела у него идут. Умный мужик, хотя и молодой еще. Все так говорят.
— Но почему же он никогда об этом не рассказывал?!
— Не знаю.
— И давно у него эта фирма?
— Лет пять. Молодой, да ранний, как говорится. Своими мозгами мужик дело поднял. На родителей не надеялся. Мать — учительница, отец — работяга. И вот что интересно: два года назад он посадил генеральным директором своего старшего брата Николая.
— Кирилловича, — шепотом сказала Ксения.
— Ну да. Николай Кириллович Звягин — второй генеральный. А наш герой ушел в тень. Что-то ему в этой жизни не давало покоя. Чтобы с таким напором идти к цели, надо чтобы кто-то тебе в спину здорово дышал. Не ради денег Звягин все это делал.
— Почему?
— Деньги ради денег — это только для людей больных. Для которых цель жизни — простое накопительство. Но таких мало. Всеми остальными движут амбиции: «Я хочу, чтобы меня заметили». Если ты гениальный актер или, скажем, писатель, то тут все ясно. Знай себе пиши или в кино снимайся, а слава тебя найдет. А если нет никаких особых талантов? Тогда, Черри, остаются только деньги. Заработать их столько, чтобы все сказали: «Вот это да!» А для современных женщин достаточно отличной тачки, приличной квартирки и возможности ничего не делать с утра до вечера, неплохо при этом одеваясь и сладко кушая. Для любой бабы, которую ты случайно на улице остановишь, это — предел мечтаний.
— Это плохо? — прошептала Ксения, краснея от стыда.
— Нормально. И если тебе нужна такая, то твой способ быть замеченным тоже нормален. А что делать, если ты любишь талантливую женщину? Женщину, можно сказать, неординарную?
— Я не знаю, — все так же тихо ответила Ксения.
— Ты ее отпугнешь своей ординарностью, своей нормальностью.
— Но кем? Кем он хотел быть замеченным?
— Я так думаю, что вы уже и сами это поняли, Ксения Максимовна.
— Мне нехорошо. — Она вжалась в кресло. Вот оно: сирень, скатерть с бахромой, запах дешевого одеколона. Она же все знала с самого начала!
— Водички?
— Я прилягу. Куда вы его сейчас?
— В морг. На вскрытие.
И Ксения поняла, что теперь ее всегда будет тошнить от запаха жареного мяса. Он так и останется запахом смерти. «Надо будет все это выбросить поскорее, — подумала она.
40: 15
Утром Ксения зашла на рынок, набила фруктами сумку, купила соку и минеральной воды и поехала к Лидуше в больницу.
— Ну как она? — спросила Ксения у вышедшего к ней врача.
— А вы кто будете? Родственница?
— Сестра, — ответила Ксения.
— Да? Родная? Что-то не похоже. — Врач с сомнением посмотрел на ее лицо.
— Бывает. Как ребеночек?
— А что ребеночек?
— Ну как, — замялась Ксения. — Мог же выкидыш быть.
— Это только в сериалах бывает. В бразильских, — усмехнулся врач. — Чуть споткнулась — и выкидыш. А русские женщины, они, знаете ли… Да… Одним словом, русские женщины. А сестра ваша — крепкая, здоровая девушка. Насколько я помню, спортсменка. Отличное здоровье, упругие мышцы. Нервный стресс, конечно, мог на ребенке отразиться, но это только время покажет. А родить она родит. Если захочет, конечно.
— Как это? — вздрогнула Ксения. — Как она может не захотеть?
— Это вы с ней сами разбирайтесь… сестра.
Он хмыкнул выразительно, но Ксению в палату велел пропустить. Она с трудом узнала среди лежащих женщин Лидушу. Господи, все на одно лицо! Сидят тут в четырех стенах, истосковались. В этой палате, насколько поняла Ксения, женщины лежали на сохранении. С плохими анализами или с болезнями, которые осложняли беременность. Лидушина койка стояла с краю, у стены. Сама она тихонько дремала, прикрыв одеялом голые ноги.
Ксения присела рядом, подумала, что пришла не вовремя. Жалко будить. Но Лидуша вдруг открыла глаза:
— Ты?
— Ну как дела? — спросила Ксения тем искусственно веселым голосом, которым разговаривают только с тяжелобольными.
— В порядке, — поморщилась Лидуша. — Ты зачем пришла?
— А что родители говорят? Ты же не одна.
— Одна. В этом городе одна. Меня кормить некому. Тем более с ребенком.
— Ладно, хватит стонать. Пойдем прогуляемся.
— Никуда я не хочу!
— Пойдешь, — жестко сказала Ксения. — Постыдись: здесь больные лежат. А у тебя только что с головой не в порядке.
Лидуша спустила ноги с кровати. Ксения тут же заставила ее надеть шерстяные колготки и кофту. Вместе они пошли по длинному больничному коридору. Топили хорошо, в палатах было слишком жарко и душно. Выйдя из отделения, Лидуша открыла рот и начала жадно дышать.