— Приветствую тебя, досточтимый коллега! Целую ручки уважаемой госпоже…
Напыщенность приветствия насторожила Гортензию. Она холодно кивнула, с подчеркнутой аккуратностью стала раскладывать костяшки, как бы желая дать понять незваному гостю, что его приход лишь на мгновение оторвал ее от игры.
Оскар сдвинул костяшки на край стола и принес плетеное кресло, громко заскрипевшее под тяжестью долговязого гостя. Тибериу Вулкэнеску был невероятно худ: его отовсюду выпиравшие кости наводили на мысль, что ему достался чей-то чужой скелет, а голова, из-за плотно прилегающей обветренной кожи, казалась пожелтевшим от времени черепом, на который напялили огненно-рыжий парик. Гортензия наблюдала, как он ерзает в кресле, не зная, с чего начать разговор. Ей казалось, что раздражающий скрип издают не только пересохшие ивовые прутья, но и сам пришелец. Вулкэнеску наконец устроился в кресле, положил локти на подлокотники и соединил ладони, как для молитвы, словно нарочно хотел продемонстрировать Гортензии свои длинные, нервные и подвижные, точно паучьи ножки, пальцы. Гортензия ощутила непонятный страх…
— Человек с такими руками может рассчитывать на верный заработок! — невольно вырвалось у нее.
— Мадам, у меня есть верный заработок.
— Вы… играете на рояле?
— Ах, вы это имели в виду? Мне показалось, что вы намекаете на сходство с… Вы видели в газетах фотографию руки барона Лупеско? У него точно такие же руки! — Вулкэнеску хрипло расхохотался, плетеное кресло снова заскрипело.
Оскар поспешил вмешаться:
— Мы как раз играли в домино. Я постоянно проигрываю…
— Ну разумеется. Уж я-то знаю, где ваши мысли бродят! Ха-ха-ха… А пропо, мадам, вы слышали о последнем деле барона?
— О каком бароне вы говорите? Я не знаю никаких баронов, — холодно ответила Гортензия и тут же, почувствовав, что ее ответ прозвучал слишком уж нелюбезно, поспешила добавить: — Барон… В наши дни это звучит как-то… анахронично!
— В том-то и дело, что барон не настоящий! Но человек потрясающий, честное слово! Последнее свое дело он провел гениально! Феноменально! Я рассказал господину Эрнсту, и представьте себе, он выслушал меня до конца, хотя каждая его минута больших денег стоит… Интересно посмотреть, как он вымуштровал подчиненных: все говорят только телеграфным языком. Ни одного человеческого слова он и слышать не желает, ибо на обычный разговор тратится слишком много времени, а значит, и денег. Но моя история ему очень понравилась… Вы должны признать, она феноменальна!
— Кто «феноменальна»? — раздраженно спросила Гортензия, бросая Оскару сердитый, укоризненный взгляд.
— Как это «кто»? Дело, которое князь Лупеско… — сказал Оскар и, почувствовав, что она вот-вот сорвется, взглядом попросил Гортензию сдержаться.
Вулкэнеску не заметил их безмолвного диалога и принялся возбужденно рассказывать:
— На всем, что делает барон, лежит печать гениальности. На время ему наплевать, но никакие «отсидки» в его планы не входят. Жаль мне сыщиков, которым приходится за ним гоняться!
Гортензия нервно постукивала костяшкой домино по столу. Вулкэнеску протянул руку и длинными, гибкими, как щупальца спрута, пальцами слегка сжал ей запястье. Холод пронзил ее руку, поднялся к груди, к вискам. И хотя Вулкэнеску уже разжал пальцы, она еле могла пошевелить онемевшей рукой.
— Понимаю ваше нетерпение, мадам. Такое не каждый день услышишь! Клянусь, ваше волнение мне понятно… Представляете: он готовил это дело целых три года! Конечно, и другим занимался, но главным оставалось именно это дело.
— Да рассказывайте же наконец, и…
— Вот видите, видите? А вы говорили, что не слышали о нем. Настоящий Арсен Лупин, мадам! — Слог «пи» Вулкэнеску сильно растянул, брызгая при этом слюной.
— Позвольте, «Люпэн», следует произносить «Люпэн», если, конечно, речь идет о французе!..
— Извольте, извольте, это ничего не меняет… Три года тому назад барон под видом богатого латиноамериканского плантатора заявился на улицу Сент Оноре, в лучший ювелирный магазин Парижа, и попросил показать ему самые дорогие камни. Перед ним разложили несметные сокровища, бриллианты величиной с орех… Но он настаивал, ему, видите ли, нужна вещь совершенно исключительная. Позвали хозяина, и тот, убедившись, что клиент баснословно богат и к тому же знает толк в алмазах, достал из сейфа уникальный бриллиант весом боле ста карат, за который запросил астрономическую сумму… Слышите, мадам, астрономическую! И барон заплатил. Он был при деньгах после целого ряда успешных операций, так что тут же, на месте, не торгуясь, выложил требуемую сумму. И ушел с бриллиантом… Потрясающе, не правда ли? Но через месяц он вернулся и — прямо к хозяину. «Уважаемый, — говорит, — ваш бриллиант принес мне счастье… Та, которой я его подарил, стала моей женой. А это самая красивая женщина в Латинской Америке и вообще на свете… Я ваш вечный должник, — говорит. — Но я был бы в тысячу раз счастливее, если бы вам удалось найти еще один точно такой же камень, я хочу подарить жене серьги».