Пораженный оригинальностью скульптур, поп Станчиу вызвал из Бухареста Винченциу Потру, и тот обнял юного скульптора, предсказав ему большое будущее. Используя всю свою влиятельность, он устроил ему выставку в Симерии, а потом помог перевезти ее в Бухарест, где сын крестьянина из Пуркэрен добавил к своей фамилии «еску» и через черточку — название города, давшего ему второе рождение. Так в тревожное военное время в румынском искусстве появилось новое имя: Беноне Ионеску-Симерия.
Выставка в Бухаресте принесла ему признание и протекцию самого влиятельного критика журнала «Эхо» Валентина Ботяну: он провел параллель между гениальным примитивизмом шумерского искусства и работами молодого скульптора из Пуркэрен и нарек его Шумером, объявив во всеуслышанье, что родился новый Брынкуш[5]. К сожалению, почти все, что вышло из-под долота Шумера в то лето, сгорело вместе с Национальным театром, в фойе которого помещалась выставка, во время отступления немецких войск и артобстрела. И сам Шумер после гибели скульптур как бы угас, перегорел и свел все усилия к тому, чтобы сохранить за собой завоеванное место в искусстве. Ваять больше не брался — его работы утратили оригинальность, стали перепевами собственных мотивов либо подражанием Брынкушу, а ведь поначалу он был вполне самобытен, и его сближение с именем великого мастера было условным — по сходству источников вдохновения и, может быть, приемов, заимствованных у народных мастеров, которые вкладывали в каждую резную деревяшку душу, отягощенную мифами и символами…