Клара содрогнулась. Она почувствовала, что плевок обжег ей живот, груди, бедра, лицо, проник в тело и ничто не сможет стереть его. Она молча поднялась, едва не крича от боли, и, не в силах спросить, зачем он это сделал, подошла и поцеловала его, вбирая в себя аромат яблока, и на какой-то миг смежив веки, вспомнила соленый запах моря того последнего солнечного дня поздней осени.
Долго молча она глядела на него. Возможно, она попыталась бы поправить хоть что-то; сказать, что испугалась того великого счастья, которое они пережили вместе, что такое счастье уже невозможно, она знала, что ей придется платить за него, но разве мужчина может понять, что женщина решилась покинуть его от избытка счастья!
И она ушла, взглянув сквозь пелену слез на разорванную картину, и ей вдруг захотелось, чтобы стерлась и та надпись на церковной стене, и «брынкушские» камни были брошены в горную пропасть, и исчез тот пустынный пляж, откуда они с таким трудом выбирались, — пусть все это выветрится из ее памяти!..
Клаудиу пришел вторым, первый приз выиграл житель Галаца. Французский инженер занял третье место, — овечки прыгали от радости. Клаудиу вернулся расстроенным, на предпоследнем круге он повредил левое крыло машины, на миг потерял управление, машина крутанулась, и, пока он выправил ее и продолжил путь, несколько драгоценных секунд было потеряно безвозвратно. После первых семи заездов у него были великолепные шансы на первое место, а приз был немалый, хватило бы купить ей спальный гарнитур.
— Ничего, дорогой мой, хорошо, что все кончилось. Если нас не задержат из-за вчерашнего глупого происшествия, мы спокойно вернемся домой и забудем этот день.
— Как это «задержат»? При чем тут мы? Я же вызвал милицию, следовательно, не мог находиться среди тех, кто дрался.
— Ну, ладно, — устало ответила Клара. — Ты всегда прав.
Они снова встретились со всей компанией в «Рыбаке». Довольные победой, хозяева устроили великолепный банкет и пригласили на него офицера милиции, которого вызывали прошедшей ночью. Атмосфера быстро разрядилась, поражение бухарестского автоклуба было предано забвению, задетая амбиция отступила перед спортивной выдержкой, и офицер, довольный победой команды своего города, объявил гостям, что они спокойно могут отправляться домой.
С хозяевами распростились только в сумерках. Бухарестские гости были счастливы, что ночной скандал забыт и не повлек за собой никаких последствий. Был холодный вечер начала ноября, и предложение Гаврилеску: «Братцы, не сделать ли нам прощальный тур по берегу Дуная?» — было принято с радостью.
Все они гурьбой отправились на набережную. Машина Клаудиу вырвалась вперед, остальные тесной группой мчались по улицам города, стремясь обогнать друг друга. Дунай был все ближе и ближе, улица, по которой они мчались, упиралась в парапет набережной, и машины резко сворачивали вправо и влево, взвизгивая тормозами и выстраиваясь вдоль реки. По разогретой колесами машин мостовой быстро приближались последние машины, которым уже становилось тесно на набережной. Последним шел «рено» француза, догонявший машину Гаврилеску. Француз пошел на обгон, но улица кончилась, Гаврилеску резко свернул направо, а иностранец, не знавший местности, промчался вперед… Отчаянно заскрипели тормоза, и «рено» свалился с набережной. Секунда всеобщего оцепенения, немого крика. Клара, находившаяся неподалеку от того места, где сорвалась машина, упала на колени и застонала, словно ее ударили. На мостовой чернели следы от шин…
Вода Дуная отступила довольно далеко от берега, и там, куда упала машина, был только ил. Мужчины спустились вниз и вытащили из машины пострадавших. У француза была сломана ключица, рука беспомощно болталась, он шагал с трудом, как пьяный. Овечки, с ног до головы обляпанные грязью, выглядели самым жалким образом, но, казалось, целы и невредимы. Вдруг одна из них, как только ее вынесли на набережную, двинулась, не дыша, сомнамбулически, словно в трансе, к машине Клары. Рот у нее открылся, из груди вырвалось сдавленное, на одной ноте протяжное «а-а-а». Она прошла мимо Клары, которая вскочила на ноги и попыталась помочь ей, прошла, ничего не видя, и упала на сиденье машины, запрокинув голову. Руки ее, мелко дрожа, повисли вдоль тела, будто поломанные крылья. Непрерывный, бесконечный крик «а-а-а» внезапно захлебнулся в потоке крови, хлынувшей бурно, как немой взрыв, изо рта, из носа, из ушей несчастной девушки.