— Сто-о-оп! Сто-о-оп!
Филипп увидел, как режиссер схватил камень и швырнул его в сторону Сфинкса. Но он в орла не попал. Следующий камень просвистел в двух вершках от головы орла. Человек, который осмелился вырвать у орла из хвоста перышко, подошел поближе, наклонился, поднял с земли что-то тяжелое и с размаху метнул в орла. От удара в самую грудь орел потерял равновесие и покатился к подножию Сфинкса, широко распластав крылья, чтобы удержаться…
— Не бейте его!.. Оставьте в покое! Оставьте! — закричал Филипп и побежал к упавшему орлу.
Орел был невредим. Люди подошли к нему с опаской, выставив вперед наконечники своих пик, а птица глядела на них с вызовом и презрением.
— Не прикасайтесь к нему! Отойдите! — кричал Филипп.
Режиссер протиснулся сквозь толпу и подошел к Филиппу. За ним, преодолевая страх и не веря собственным глазам, шел недоумевающий отец Филиппа.
— Что с ним? — спросил режиссер, и Филипп почувствовал, что тон его не предвещает ничего хорошего.
— Не знаю, дяденька. Оставьте его в покое, — умолял он, готовый расплакаться.
— Давно он у вас в зоопарке?
— Да… думаю, лет двадцать… — неуверенно ответил отец Филиппа. — Я уже застал его там, а привезли его птенцом!..
Режиссер пристально поглядел на плешивого орла, который вскинулся, приготовясь защищаться, и сказал, успокаиваясь:
— Пожалуй, он просто болен…
Филипп внимательно посмотрел на режиссера, удивленный тем, что тот ни о чем не догадался, значит тайна принадлежит ему одному, и, опустив глаза, прошептал:
— Нет, дяденька, он не болен…
— Тогда ступайте вон! Забирайте вашу крашеную ворону!.. Как мы отчитаемся за потерянный день?
Оператор приблизился и сказал с упреком:
— Я же говорил вам, шеф, лучше попробовать с чучелом. Так и американцы делают!..
Режиссер бросил на него уничтожающий взгляд.
— Это ты ляпнул, потому что рот был открыт! А ты, парень, забирай свое пугало и не стращай народ. Освобождайте место, да поскорее! Ты сказал им, Даскалеску, чтоб в палатке было тепло? А то, как на грех, почки у меня стали пошаливать… А какие у него крылья, господи, какие крылья!..
Отец Филиппа торопливо убирал решетку туннеля и укладывал ее в фургон, а Филипп медленно шел с ковыляющим рядом орлом сквозь строй людей, одетых в звериные шкуры, с готовыми к удару пиками. Даскалеску, тот самый, что осмелился вырвать у орла перо, тихонько подобрался сзади и пнул птицу ногой. Орел молниеносно обернулся и впился клювом обидчику в ногу. Раздался отчаянный вопль, те, что с пиками, вместо того чтобы броситься на помощь, пустились наутек, и только Филипп не растерялся, разжал стальной клюв птицы и освободил того, кто посмел оскорбить орла. Все это произошло за несколько мгновений. Человек стонал и вскрикивал, жалуясь:
— Он покалечил меня, братцы, покалечил! Пристрели ты его, Одобеску, чего ждешь? Он же всех нас растерзает! Стреляй же скорей, я хочу съесть его жареным, что я ему сделал?..
Но Филипп уже увел орла в фургон, и машина отъехала. Град камней полетел им вслед, барабаня по железной крыше, попадая сквозь редкие прутья в клетку, а те, что бежали за машиной, швыряя камни, громко гоготали.
И было им всем невдомек, что после стольких лет неволи орел разучился летать.
Перевод К. Ковальджи.