— Эй, Мармеладка, — окликнул он, — забери свою безделушку. И скажи мне теперь, как отсюда выбраться?
Услышав его вопрос, кендеры, мгновение назад жизнерадостно болтавшие друг с другом, смолкли и нахмурились. Они отсановились у пряничного домика Мармеладки. Мармеладка смущенно кашлянул и притворился, что не расслышал.
— Что это значит? — неожиданно заволновался Финес. Он глянул на Трапспрингера, но тот только пожал плечами, и мужчина вынужден был опять обратить внимание на Мармеладку.
Мармеладка наконец отреагировал на его присутствие.
— Ээээ… мне кажется, что я забыл упомянуть об этом, но мы не нашли способа покинуть это место…
— Что?! — заверещал Финес.
— Я сказал, что…
— Отсюда нельзя выйти?!
— Я так не говорил, — поправил его Мармеладка. — Я сказал, что МЫ не нашли дороги обратно.
— Конечно, разница просто офигительная, как ты мог подметить! — взорвался Финес. Он отвернулся от кендеров и затопал обратно по леденцовой улице, потом развернулся опять и бросил в лицо непосредственно Мармеладке:
— И еще. Я ненавижу леденцы!!!
ГЛАВА 20
Наутро после похорон Гизеллы Тассельхофф и Вулроу ехали на Винни в угрюмом молчании. Халкистовы горы сменились предгорьями. А на закате юноша с кендером достигли экзотического порта — города Хури-Хана. От Кендермора, конечной цели, их отделяло Хурманское море и многие десятки миль.
Сияющее нежно-оранжевое солнце у них за спиной отражалось в золотых куполах, напомнивших странникам по форме луковицы, которые величаво устремлялись в темнеющее на востоке небо. Финиковые и кокосовые пальмы слегка колыхались от дуновения морского бриза. Женщины в разноцветных, почти невесомых одеяниях торопливо сновали по улицам, разнося по домам укрепленные на головах корзины. Торговцы в расписных тюрбанах, одетые в свободные брюки, присобранные на лодыжках, кутались в одеяния-покрывала и спешили завершить последнюю на сегодня сделку, чтобы поскорее забраться в шатер, устроенный на спинах их громадных слонов.
— Слушай, Винни, тебе не кажется, что в этом городе очень мало места? — указал на слонов Тассельхофф. Мамонты стали отчетливо видны, когда город только показался из-за горизонта. — У этих слонов шерсти намного меньше, чем у тебя, а значит… я не знаю, у кого еще она может быть такая длинная. Может быть, в этом городе нам посчастливится встретить твоих родичей.
— Я так не думаю, — засопел Винни. — Лигг и Бодзил все время повторяли, что я единственный и уникальный.
По широкой, жесткой щеке мамонта скатилась огромная слеза. Город испугал его, заставив еще острее ощутить свое одиночество, отчего мамонт и вовсе приуныл.
— Ужасно, — с искренней симпатией промолвил Вудроу. Он ободряюще потрепал шею мамонта. Большой товарищ уже дважды спасал им жизнь, и юноша чуствовал себя очень неловко при виде его страданий.
— Надеюсь, вкусная еда хоть ненамного поднимет нам настроение, — предположил Тас.
Все средства, имеющиеся у них в распоряжении, друзья сложили в общий котел. Сюда вошли две медные монеты, оставшиеся у Вудроу, а также изумрудное колечко, небольшой кусочек янтаря и несколько пятнистых зубов — все, что смог пожертвовать Тассельхофф.
— Что-то это кольцо сильно напоминает мне колечко баронессы из Рословиггена! — воскликнул Вудроу.
Тас был чрезвычайно удивлен, потом слегка покраснел.
— И правда похоже! Откуда оно только взялось у меня в кармане? Наверное, оно туда упало, когда она передавала мне булочку за обедом… Какая разница, все равно его можно выгодно заложить в ломбарде, — не останавливаясь, заключил он.
— Мы не сможем его закладывать, — косматая белобрысая шевелюра Вудроу яростно взменулась вверх. — Оно не наше! Это будет воровством.
— Не будет, — не согласился Тас. — Воровство — это когда ты что-то берешь, а не оставляешь в залог.
Винни согласился с абсурдной логикой кендера.
А вот лицо Вудроу побагровело.
— Вы оба правы, но закладывают вещь ПОСЛЕ того, как ее украдут…
— Именно! А раз я ее не крал…
— Ага, кольцо просто «упало» в твой карман…
— И это правда. Мы его просто одолжили. И сможем выкупить обратно, как только насобираем денег, и тогда вернем кольцо баронессе.
— Уж не знаю, — колебался юноша.
Тассельхоффа порядком утомила несговорчивость Вудроу. Демонстративно задрав нос, он заявил:
— Превосходно. Поступай, как знаешь, а я этой ночью собираюсь спать в уютной, теплой кровати, и Винни останется на ночь в удобной конюшне, до краев наполненной… ну в общем, наполненной тем, чем больше всего хочется Винни.