Он говорил, и лицо его прояснялось.
ГЛАВА VI
КЕНЕЛМ ЧИЛЛИНГЛИ, ЭСКВАЙР,
СЭРУ ПИТЕРУ ЧИЛЛИНГЛИ, БАРОНЕТУ И ПР. И ПР.
"Дорогой отец! Я жив и не женат. Провидение охраняло меня, но я подвергался жестокой опасности. До сих пор в моих странствиях я не приобрел большого знания света. Я получил за труд поденщика два шиллинга и, собственно говоря, заработал еще по крайней мере шесть, но великодушно откажусь от этой добавочной платы - надо же оплатить помещение и стол. С другой стороны, я истратил сорок пять из пятидесяти фунтов, назначенных мною на приобретение опыта. Надеюсь, ты не останешься в убытке, если поместишь свои деньги вот в какое дело. Пошли Уильяму Сомерсу, корзинщику, в Грейвли заказ на разные корзины для вина и дичи, какие вам требуются, и я ручаюсь, что ты выгадаешь двадцать процентов на стоимости этих предметов, откинув все расходы по пересылке, и вдобавок сделаешь доброе дело. Тебе, имеющему большой навык, лучше меня известно, чего стоит доброе дело.
Ты, наверно, с большим удовольствием узнаешь о том обстоятельстве, которое меня совсем не так уж радует, что я снова попал в общество людей нашего круга и принял приглашение провести несколько дней в Нисдейл-парке у мистера Трэверса, нареченного при крещении Леопольдом, который называет тебя своим старым другом - выражение, по моему мнению, принадлежащее к тому разряду поэтических преувеличений, в который включаются "милочки" и "голубчики" супружеского обихода. Не имея в моем походном гардеробе костюма, приличного для такого посещения, я попрошу тебя приказать Дженксу прислать мне полный чемодан с платьем из числа того, которое я обычно носил как Кенелм Чиллингли, и адресовать его в Нисдейл-парк, блиа Биверстона. Пусть он будет доставлен туда к среде.
Завтра утром я ухожу отсюда в обществе приятеля, по имени Боулз. Он не сродни почтенному господину того же имени, который держался убеждения, что цель поэтов - смертельно надоедать нам многословным воспеванием природы, а не заниматься изучением ничтожной твари, называемой Человеком, и его отношения к себе подобным, чему, например, Поп посвятил свою второразрядную музу, - каковой Боулз, действуя по своим правилам, написал несколько недурных стихов, обогативших поэтов Озерной школы и их последователей. Мой Боулз изощрял свои способности на человеке и наделен по этой части от природы огромными способностями, которым только недостает тренировки, чтоб сделать его непобедимым. Его мужское я в настоящее время омрачено мимолетным облаком, называемым условным термином "безнадежная любовь". Но я надеюсь, что за время путешествия, которое мы совершим пешком, этот сгусток паров отвердеет подобно тому, как по теории старинных астрономов туманности переходят в твердое состояние обыкновенных миров. Не Ларошфуко ли говорит, что человек никогда так не привязывается к одной женщине, когда сердце его смягчено безнадежной привязанностью к другой? Надеюсь, пройдет еще много времени, дорогой отец, прежде чем тебе придется жалеть меня по поводу первого или поздравлять по поводу второго.
Любящий тебя сын Кенелм.
Адресуй твое письмо Трэверсу. Свидетельствую мою нежнейшую любовь матушке".
Ответ на это письмо для удобства прилагается тут же, хотя, разумеется, получен он был лишь спустя несколько дней после начала следующей главы.
СЭР ПИТЕР ЧИЛЛИНГЛИ, БАРОНЕТ,
КЕНЕЛМУ ЧИЛЛИНГЛИ, ЭСКВАЙРУ
"Мой дорогой мальчик! С настоящим письмом я отправляю твой чемодан по указанному адресу. Я хорошо помню Леопольда Трэверса, когда он служил в гвардии, очень красивого и очень ветреного молодого человека. Но у него было несравненно больше здравого смысла, чем это полагали, и он любил умное общество, по крайней мере я часто встречал его у моего друга Кэмпиона, дом которого в то время был излюбленным местом встречи замечательных людей. Манеры Трэверса располагали к нему, и он возбуждал невольную симпатию. Я очень обрадовался, когда узнал, что он женился и стал человеком степенным. Здесь я позволю себе заметить, что тот, кого тянет в дурную компанию, после женитьбы редко становится солидным человеком. И вообще я был бы очень доволен, если бы опыт, который обошелся тебе в сорок пять фунтов, убедил тебя, что ты можешь найти себе кое-что получше, чем занятие поденщика, которое принесло два, пусть даже шесть шиллингов дохода.
Я не передал привета от тебя матери. Говоря по совести, ты поставил меня в весьма ложное положение своими эксцентричными поступками. Спасти тебя от пытливого внимания полиции и от скандальных объявлений с описанием твоих примет я мог, лишь убедив жену в том, что ты уехал за границу с герцогом Клервилом и его семейством. Легко солгать, но как трудно взять свои слова обратно! Очень буду тебе обязан, если ты немедленно известишь меня, как только решишься занять свое обычное положение в обществе леди и джентльменов. Я не желаю держать обман на своей совести хотя бы еще один день, чтобы не прибегать к новой лжи.
Из того, что ты сказал о врожденном даровании Боулза и о его исследовании Человека, я делаю вывод: он записной метафизик.
Рад был бы услышать его искреннее мнение о первооснове морали. Об этом предмете я три года раздумывал как о теме для критической статьи. Но прочтя недавно дискуссию между двумя знаменитыми философами, в которой один обвиняет другого в том, что тот не понимает его, я решил пока не заниматься этим вопросом.
Ты порядочно напугал меня, намекнув, что едва ускользнул от брачных уз. Если ты вздумаешь расширить опыт, который отправился приобретать, испробовав, какое действие миссис Чиллингли окажет на твою нервную систему, дай мне знать заранее, чтобы я мог подготовить твою мать к этому событию. Такие домашние мелочи подлежат ее ведению, и она будет недовольна, если молодая миссис Чиллингли неожиданно свалится на нее как снег на голову.
Этот предмет, однако, слишком серьезен для того, чтобы шутить. Подобного не следует делать в беседе между двумя людьми, понимающими так же хорошо, как ты и я, код, с помощью которого внешний смысл шутки должен истолковываться, как ирония, говорящая одно, а означающая другое. Любезный сын, ты очень молод и странствуешь весьма необычным образом. Вероятно, ты встретишь в пути много хорошеньких мордашек и вообразишь, что влюблен. Тебе не следует считать меня варваром и тираном, если я попрошу дать мне честное слово не связывать себя брачными узами прежде, чем ты не выслушаешь мое мнение и не получишь согласия. Ты понимаешь, что я не смогу отказать тебе в согласии, если дело пойдет о твоем счастье. Но часто, когда молодой человек воображает, будто он влюблен, это в его жизни лишь ничтожный эпизод, между тем как брак - событие первой важности: оно может составить его счастье и может сделать его несчастным.
Самый дорогой, самый лучший и самый необыкновенный из сыновей, дай мне обещание, о котором я прошу, и ты освободишь мое сердце от тревожных мыслей, которые теперь давят его как кошмар.
Твоя рекомендация корзинщика пришлась кстати. Все подобные дела проходят через руки управляющего, а Грин недавно жаловался, что человек, которому он заказывает корзины для дичи, берет слишком дорого. Грин напишет твоему протеже.
Уведомляй меня о своих впечатлениях, насколько это позволяет твой странный характер. Ничто не должно поколебать мою уверенность в том, что человек, получивший при крещении имя Кенелм, не обесславит своего имени, а достигнет отличий, которых лишен Питер.
Любящий тебя отец".
ГЛАВА VII
Сельские жители по воскресеньям остаются в постели дольше, чем в будни, и ни один ставень не был открыт в окнах домов на той улице, по которой Кенелм Чиллингли и Том Боулз шли, вдыхая тихий и теплый утренний воздух. Они миновали пастбище, где коровы еще дремали под сенью блестящей листвы каштанов, а оттуда вышли на узкую тропинку, которая вилась между холмами, покрытыми вьюнками, дикими розами и жимолостью.
Они шли молча. Кенелм после двух-трех напрасных попыток завязать беседу, понял, что его спутник не расположен к разговору, а так как он сам принадлежал к числу тех созданий, которые легко предаются мечтательному монологу, ему было приятно подумать без помехи, спокойно впивая сердцем светлую радость летнего утра, свежесть сверкающей росы, причудливые мелодии ранних пташек и безмятежное спокойствие прозрачного, свежего воздуха. Когда они подходили к новому повороту дороги, которая вела их к цели, Том Боулз выступал вперед, указывая путь односложным словом или взмахом руки.