- То, от чего вы меня спасли, может быть, принесло бы мне больше пользы, чем то, чем вы меня наделили. Когда воспитателю удается посадить старую голову на молодые плечи, это сочетание, мне кажется, нельзя назвать здоровым - оно засоряет кровь и ослабляет пульс. Впрочем, я не должен быть неблагодарным, намерение у вас было доброе. Да, я понимаю, Уэлби практичен. У него нет убеждений, и он получил выгодное место. Но наш хозяин тоже практичен. Место у него гораздо выше, чем у Уэлби. А как у него с убеждениями?
- Он родился раньше, чем новые идеи приобрели практическую силу. Но по мере того, как эти идеи распространялись, его убеждения по необходимости менялись. Я не думаю, чтобы он теперь верил во многое, за исключением двух вещей: во-первых, если он будет придерживаться этих новых идей, то получит власть и сохранит ее, а если он их не примет, то о власти не может быть и речи; во-вторых, если новым идеям суждено одержать верх, то он более чем кто-нибудь другой способен направлять их по безопасному руслу. Этих убеждений для министра достаточно. Ни одному благоразумному министру не следует им изменять.
- А разве он не убежден, что запрос, на который он на будущей неделе должен отвечать, не принесет ничего, кроме вреда?
- Разумеется, он вреден по своим последствиям, потому что в случае успеха этого запроса министр падет. Но сам по себе этот запрос должен представляться ему полезным, потому что он и сам бы внес его, если б находился в оппозиции.
- Я вижу, что определение Попа "партия - это безумство большинства для выгоды меньшинства" и поныне справедливо.
- Нет, это несправедливо. Слово "безумство" неприменимо к большинству; большинство рассуждает довольно здраво: оно знает свою цель и пользуется умом меньшинства для ее достижения. В каждой партии большинство управляет меньшинством;, которое номинально им предводительствует. Человек становится премьер-министром, потому что он кажется большинству его партии самым подходящим лицом для того, чтобы проводить в жизнь цели большинства. Если он позволит себе от этого уклониться, его пригвоздят к позорному столбу и закидают самыми грязными камнями и самыми тухлыми яйцами.
- Стало быть, афоризм Попа следует читать наоборот: "партия - безумство меньшинства для выгоды большинства".
- Это более правильное определение.
- Позвольте же мне остаться в здравом уме и не присоединяться к меньшинству.
Кенелм оставил своего кузена и, войдя в одну из наименее людных комнат, увидал Сесилию Трэверс, сидящую в уголке с леди Гленэлвон. Он подошел к ним. После нескольких незначительных фраз леди Гленэлвон встала, чтобы приветствовать иностранку, жену какого-то посла, а Кенелм опустился в ее кресло.
Для него было искренним удовольствием любоваться ясным личиком Сесилии, прислушиваться к ее нежному голосу. В Сесилии не было ничего искусственного и она не произносила пошлых острот.
- Не находите ли вы странным, - сказал Кенелм, - что мы, англичане, так нескладно устраиваем свою жизнь? Даже в наших так называемых увеселениях, по существу, весьма мало веселого. Теперь начало июня, бурный расцвет лета, когда каждый день в деревне доставляет новую радость глазу и сердцу, а у нас начинается сезон пребывания в жарких комнатах. Мы отличаемся от всех цивилизованных наций тем, что проводим лето в столице и отправляемся в деревню, когда деревья уже стоят без листьев, а ручьи замерзли...
- Это, конечно, странно, но я лично люблю деревню во все времена года, даже зимой.
- При условии, если деревенский дом полон лондонцами?
- Нет, это скорее неудобство. В деревне я никогда не нуждаюсь в обществе.
- Правда, мне следовало бы помнить, что вы непохожи на других молодых девиц и что ваше общество - это книги. Они всегда более общительны в деревне, чем в городе; или, лучше сказать, мы слушаем их там с меньшей рассеянностью. А-а! Я, кажется, узнаю там белокурые бакенбарды Джорджа Бельвуара. Что это за дама идет с ним под руку?
- Разве вы не знаете? Это леди Эмили, его жена.
- Ах да, ведь мне говорили, что он женился. Леди Эмили хороша собой, фамильные бриллианты будут ей к лицу. Читает она Синие книги?
- Я спрошу ее, если хотите.
- Нет, не стоит. Во время моих скитаний за границей я мало читал английские газеты. Однако я знаю, что Джордж прошел на выборах. Он уже выступал в парламенте?
- Да, он в эту сессию составил ответ на тронную речь, и его очень хвалили за стиль и вкус выступления. Он выступал еще несколько недель спустя, но, боюсь, уже не с таким успехом.
- В зале начали кашлять и продолжали, пока он не замолчал?
- Что-то вроде этого.
- Это пойдет ему на пользу. Он справится с кашлем и мое предсказание сбудется: я всегда предсказывал ему успех.
- Не наговорились ли вы уже о бедном Джордже? Если так, то позвольте спросить, вы совсем забыли Уила Сомерса и Джесси Уайлз?
- Забыл? Почему же?
- Но вы ни разу не спрашивали о них.
- Я думал, что они так счастливы, как только можно было этого ожидать. Пожалуйста, подтвердите это.
- Надеюсь, теперь они счастливы. Но у них были неприятности, и они уехали из Грейвли.
- Уехали из Грейвли? Вы встревожили меня. Объясните, в чем дело.
- Не прошло и трех месяцев после их свадьбы и переселения в тот дом, которым обязаны вам, у бедного Уила начался приступ суставного ревматизма, и он пролежал в постели несколько недель, а когда наконец встал, был так слаб, что не мог заняться никакой работой. У Джесси же не было охоты, да и времени заниматься лавкой. Разумеется, я... то есть мой милый папа... мы оказали им необходимую помощь, но...
- Понимаю, они были вынуждены прибегать к благотворительности. Экая я скотина: ни разу не подумал о своих обязанностях перед четой, мною соединенной. Но, пожалуйста, - продолжайте.
- Вам известно, что перед вашим отъездом папа получил предложение поменять свое владение в Грейвли на землю, более для него удобную?
- Помню. Он принял это предложение.
- Да. Капитан Стейверс, новый лендлорд Грейвли, по-видимому очень дурной человек, и хотя он не мог выгнать Сомерсов из их коттеджа, пока они платили за него - а об этом мы заботились, - однако он открыл конкурирующую лавку в той же деревне, и эти бедные люди больше не могли прокормиться в Грейвли.
- Чем же так возмутили невинные молодые супруги капитана Стейверса?
Сесилия потупила глаза и покраснела.
- Он хотел отомстить Джесси.
- Ага, понимаю!
- Но теперь они уже уехали из деревни и хорошо устроились в другом месте. Уил поправился, и их дела идут очень хорошо, гораздо лучше, чем могли бы идти в Грейвли.
- Я чувствую, что это ваша заслуга, мисс Трэверс, - сказал Кенелм более ласковым голосом и с большей мягкостью, чем когда-либо ранее разговаривал с этой богатой наследницей.
- Не меня должны они благодарить и благословлять.
- Кого же тогда? Вашего отца?
- Нет, не расспрашивайте меня: я обещала не говорить. Они сами этого не знают; они думают, что обязаны только вам.
- Мне? Неужели я вечно буду выглядеть перед ними мнимым благодетелем? Любезная мисс Трэверс, моя честь требует, чтобы я вывел из заблуждения эту легковерную чету; где я могу найти ее?
- Я не должна была вам говорить, но я попрошу позволения у их покровителя и пришлю вам адрес.
Кенелм почувствовал, как кто-то подошел к нему:
- Могу я просить вас представить меня мисс Трэверс?
- Мисс Трэверс, - оказал Кенелм, - не прибавите ли вы к списку ваших знакомых моего кузена - мистера Гордона Чиллингли?
Пока Гордон обращался к Сесилии с учтивыми фразами, которыми обыкновенно начинается знакомство в лондонских гостиных, Кенелм, повинуясь знаку леди Гленэлвон, которая только что вошла в комнату, встал со своего места и подошел к маркизе.
- Если не ошибаюсь, тот молодой человек, который сейчас разговаривает с мисс Трэверс, ваш талантливый кузен Гордон?