Появись Кеша чуть раньше, я бы сейчас сидела на допросе у Федорова и лила горькие слезы: «Не виноватая я, он сам пришел». И это я, чей разум отягощен высшим образованием и ученой степенью, то есть барышня умная во всех отношениях, а что говорить о совершенно неподготовленных людях? Им-то за что такая напасть?! Ведь никто такой подлости не ожидает! И ведь с точки зрения законодательства, не придерешься. Насколько я знаю, методика 25-го кадра запрещена в средствах массовой информации. Но Интернет, а уж тем более обычный компьютерный диск средством массовой информации не считается. К тому же 25-й кадр успешно применяется в медицине: в общем, со всех сторон подстраховались, ничего не скажешь.
Ну, ладно, я этот гадюшник на чистую воду мигом выведу. Завтра утром. Вот только как? Под видом пациентки не годится: мой фоторобот на сегодня вся «Звездная Академия» знает — в анфас и в профиль. Юрик вряд ли поможет. При таком раскладе меня даже за ворота не пропустят. Может, опять в мужика загримироваться? Благо опыт имеется. Но, вспомнив былое, я невольно поежилась. Нет уж, женское обличье мне как-то милее, да и Кеша, мягко говоря, сейчас не в форме.
Легок на помине. Помятый, похмельный и печальный, Иннокентий ввалился в кухню:
— Пить!
— На! — Я поставила перед ним холодную банку пива. Других напитков, решающих проблему похмелья, в доме нет. Рассол кончился, а кефир окончательно прокис. Остается пиво, которое Кешу вполне устроило.
— Святая! — он счастливо забулькал. — Ты мне вернула жизнь. Пожалуй, я все-таки на тебе женюсь!
— Не зарекайся, — оборвала я его матримониальные планы. — Чего вскочил!
— Выспался, — к тому же мне завтра нужно быть в форме.
— То есть?
— Я завтра еду в пансионат. «Астральная дорога» называется. Меня Скитская пригласила. Говорит, что я идеальная кандидатура для обучения.
— Так-так, с этого места, пожалуйста, поподробнее, — я усадила Иннокентия за стол и, подумав, налила и себе пива. Пусть! Лицо он мне завтра нарисует.
— А что тебя интересует? Ты же сегодня занятия прогуляла, а я честно отсидел все лекции подряд. Перед самой засадой. Последнюю лекцию вела Марина. Она попросила меня остаться, и спросила, где я собираюсь справлять Новый год? Я ответил, что планов у меня нет, я совершенно свободен и одинок. Тогда она предложила мне отдохнуть в пансионате и помочь ей в одном проекте. Я согласился.
— Идиот! — взвизгнула я.
— Ревнуешь? — миролюбиво спросил Кеша. — Марина мне многое рассказала о ваших отношениях. У вас комплекс сестер. Каждая старается самоутвердиться за счет другой. В ход идет все — мужики, работа, социальный статус. А финал все равно известен: ни одна не сможет добиться того, о чем мечтает сама, но обязательно добьется того, о чем мечтает другая. Избитый сюжет.
— Бросай свои психологические штучки, доктор Фрейд, — мысль лихорадочно работала, — Как ты туда собираешься добираться?
— На такси, — растерялся Кеша, — А как еще? На электричке?
— Отставить электричку! Ты поедешь на машине со своим личным шофером.
— Да ну? — удивился Кеша. — И где ж я его возьму?
— Да вот же он, — я выпятила грудь вперед, — То есть она. Твой личный шофер — это я. Согласен?
— Знаешь, Эфа, — Кеша флегматично хлебнул пива. — По-моему, она обоим надо лечится. Ты как, согласна? У меня в Скворцова-Степанова все схвачено. За скромные комиссионные можно вполне устроить палату с выходом в сад. Согласна?
— Об этом я подумаю завтра, после того, как мы вернемся домой.
А что, идея мне нравится! Трехразовое питание, свежий воздух и вежливый персонал. Тем более, я всю жизнь мечтала гулять по зимнему саду. Иногда мечты сбываются…
ГЛАВА 27
— Доброе утро, мое божество!
— Ты начинаешь впадать в некоторую сентиментальность, — недовольно прошептала Милена и перевернулась на другой бок. — Не хватает только серенады под окном и клятв в вечной любви. Отстань! Я сплю!
Он отстал. Тихонько пересел к окну, стараясь не разбудить, и в который раз оглядел комнату: сложенные вещи — свои и Милены, ее скомканное платье, тонкое белье, огромное количество баночек, тюбиков и флакончиков, сваленных в одну кучу в кресле. Вот и все. Еще несколько часов, и он получит свободу и деньги. И они уедут.
— Ты правда хочешь уехать со мной? — недоумевала Милена. — Но почему?
Он отделывался банальными фразами, не в силах произнести вслух тот монолог-диалог, который постоянно проигрывал про себя. Почему? Я никогда не думал, что смогу влюбиться. Почувствовать лихорадку и страх. И вот сейчас это вдруг случилось. Тогда, когда я был абсолютно не готов. Впрочем, можно ли подготовиться к любви?…
Увлечение. Тобой. Ты — клетка моего сердца. Остальное слишком неправдоподобно. Хотя, почему, только клетка. Сейчас я настолько переполнен тобой, что невозможно понять, где мое «я», а где мое «ты». Я никогда не думал, что можно настолько сильно полюбить женщину; увлечься так, что будет неимоверно трудно дышать. Ну вот, я и нарушил свой страшный зарок: никогда не говорить никому о любви. Но ты же знаешь, любимая, если очень хочется, то тогда, безусловно, можно.
А хочется ли мне? Да! Всего и сразу, и только от тебя. Когда ты прикасаешься ко мне, это похоже на революцию и цунами в одном флаконе, я почти теряю сознание. Может это только страсть? Господи, пошли мне маленькую, но сильную страсть, ты помнишь?
Как бы я хотел, чтобы это действительно был зов тела. Течка. Твоя и моя. И все. Ведь я же прекрасно понимаю, что между нами ничего не будет. Ничего из того, что нужно мне. А значит, мои чувства обречены на долгую и мучительную агонию. Ведь ты же не сможешь меня полюбить, правда?! Эта мысль причиняет боль.
Я смотрю на тебя и понимаю, что именно сейчас хочу обладать тем, что мне не принадлежит. Обладать тобой, во что бы то ни стало, невзирая на ряд глупых условностей и видимых-невидимых препятствий. Мне ведь мало твоего тела, ты нужна мне вся: со всеми комплексами, эмоциями и прочим. Но вот беда, ты мне не принадлежишь. И дело здесь вовсе не в твоих нынешних и прошлых, а в тебе самой. Ты не хочешь кому-либо принадлежать, кроме себя самой (дедушка Фрейд был бы рад такому пассажу!).
Как я мечтаю освободиться от этого больного чувства. Любовь — это зараза, которую необходимо удалять сразу же, причем без анестезии. Но вместе с тем я безумно боюсь этого. Лишиться тебя, означало бы лишиться всего остального. Если добавить сюда ревность, то коктейль получится просто замечательный. А я ревную тебя.
Странно, я не могу без тебя обходиться, и вместе с тем бегу прочь. Еще одна такая любовь меня убьет. Если бы ты могла полюбить меня!
Он знал, что Милена его не любила. Он просто был ей нужен на этом этапе. Вот и все. Их этап мог закончиться в любой момент: стоило появиться другому мужчине, более интересному и состоятельному, более перспективному, как она сразу исчезнет. Уйдет по-английски. Без банального «прости». Странно, люди так мечтают о любви, а на деле боятся ее словно огня. Любовь никому не нужна. Никому, кроме него:
«Ты — моя иллюзия. Сумасшедшая и нежная. Любить тебя, значит — обрекать себя на медленное самоубийство. Увлечься тобой можно в мгновение секунды, а вот забыть практически невозможно. По крайней мере, пока. Очень унизительно получать от тебя какие-либо жалкие крохи. Ведь я достоин большего. Ведь так? За последние дни я прожил с тобой столько жизней, счастливых и несчастливых, но в этих мечтах, невзирая на их пряную сладость, не было главного: реальности. Я могу сколько угодно грезить о днях, проведенных вместе с тобой, что толку!
Сны — это только сны, и не более. Я очень боюсь, что ты уйдешь. Тогда я, пожалуй, пущусь во все тяжкие. Удовольствия это не доставит, но зато скрасит скуку и одиночество. Все равно, раз меня никто не любит, пускай хотя бы желают. На час или два, а может, быть и меньше. Может быть, мне тогда станет легче?