Выбрать главу

В Локваканголе даже появились две моторные лодки, которые государство передало кооперативам, а в Лодваре председатель кооператива, всегда улыбающийся здоровяк Лангангат с гордостью показал мне нейлоновую сеть, на днях полученную из города. Его больше всего удивляло, что сеть тонка и в то же время порвать ее не может даже самая большая рыба.

К концу 70-х годов к Лодвару и дальше, к побережью озера Рудольф, из Центральной Кении протянут асфальтированную дорогу. Это очень важно, потому что сейчас через кенийскую территорию вообще нельзя попасть по суше на западное побережье озера. Разбитая, пересекающаяся десятками рек, но без единого моста дорога в Лодвар и Локваканголе в значительной своей части проходит по угандийским землям. Когда построят дорогу, жители Турканаленда получат возможность сбывать свою продукцию и смогут, как и вся Кения, пользоваться доходами от туризма.

Однако пока что это всего лишь планы. Сегодня весь огромный район, раскинувшийся по обе стороны озера Рудольф, еще живет прошлым, лишь приглядываясь к современному миру и нехотя раскрывая перед ним кое-какие свои тайны.

Глава вторая

ПО СЛЕДАМ ЗАГАДОЧНЫХ АЗАНИИЦЕВ

Этнический Вавилон

Вернувшись как-то с рыбной ловли в свою палатку, разбитую на берегу Теркуэлла, я увидел там поджидавшего меня неожиданного гостя.

— За четыре с лишним месяца скитаний по Турканаленду я так истосковался по собеседнику, что решился без приглашения нагрянуть к вам, — произнес он, вставая мне навстречу, — Если не возражаете, давайте познакомимся. Доктор Грейн, руководитель комплексной экспедиции по изучению Турканаленда.

Я тоже представился, признавшись, что искренне рад такой встрече. На протяжении нескольких предыдущих месяцев найробийские газеты много писали об экспедиции Грейна, которая по просьбе кенийского правительства проводила оценку природных ресурсов страны туркана. На основе ее рекомендаций должен быть составлен план освоения Турканаленда — первый план развития хозяйства туркана за всю многовековую историю этого самобытного народа.

— Об этой заброшенной части света остальному миру известно лишь то, что она существует, — говорит Грейн. — Парадоксально, но, отправляясь сюда, я не мог найти в лондонских библиотеках самых общих сведений об этой территории. Даже средние температуры или количество осадков в этой местности — секрет для науки. Никто точно не знает, сколько здесь живет людей и сколько животных — домашних и диких — обеспечивают их существование.

— Чем занимается сейчас ваша экспедиция? — поинтересовался я.

— Наибольшее значение мы придаем исследованиям режима питания Бассо-Нарок. Мы считаем, что озеро — главное природное богатство этого одного из самых суровых районов земли. Оно дает жизнь большинству здешних племен, от освоения его ресурсов зависят в дальнейшем и судьба местных жителей, и возможности развития туризма в этом районе. Бассо-Нарок ожидает трагическая судьба. С тех пор как примерно пятнадцать тысяч лет назад озеро потеряло связь с Нилом и лишилось многих своих притоков, оно испытывает «водяной голод». Те немногие реки, которые еще впадают в него, не могут компенсировать интенсивное испарение, происходящее в этом районе, где царит солнце. Поэтому уровень воды в озере постепенно снижается.

— Да и что это за реки, — раскурив трубку, продолжал Грейн. — Озеро, почти полностью расположенное в Кении, живет исключительно за счет эфиопской реки Омо. Это единственный водоток, имеющий постоянный сток в Бассо-Нарок. Все же остальные реки пополняют озеро водой лишь тогда, когда в их верховьях, в горах, идут дожди. Мы только что закончили обследование Теркуэлла. Это крупнейшая река кенийского Севера и крупнейший водоток, впадающий в озеро с кенийской стороны. Тем не менее, хотя со времени окончания влажного сезона не прошло еще и двух месяцев, воды в реке уже почти нет. Полукилометровая старица глубиной по колено, затем три — четыре километра нагромождений песка или камней, опять старица — вот что такое Теркуэлл сегодня. Теперь мы немного передохнем в Лодваре, обобщим метеорологические наблюдения, а затем отправимся обследовать другой крупнейший водоток бассейна Бассо-Нарок — реку Керио.

— О, попав в долину Керио, вам волей-неволей придется быть не только герграфом, но этнографом и историком, — Улыбнулся я. — Ведь это район, в котором, как нигде в Восточной Африке, сплелись в один клубок проблемы ее прошлого.

И быть может, именно там находится та ниточка, ухватившись за которую можно распутать этот клубок.

— Да, я готов к этому, — согласился Грейн. — Кстати, интересное и бурное прошлое долины Керио — прямой результат ее географического положения. Взгляните на карту. Граница между безжизненными вулканическими плато и полупустынями, наступающими с севера, и более влажными и плодородными землями, спускающимися с гор Центральной Кении с юга, проходит в этом районе примерно по параллели первого градуса северной широты. А рифтовая долина Керио — это своеобразный язык аридных ландшафтов, вклинивающийся в зеленые горы. Здесь полупустыни проникают так далеко на юг, как нигде в Африке; они доходят почти до экватора. Это удивительнейшее место. Здесь над засушливым пустынным днищем долины поднимаются склоны, поросшие влажными тропическими лесами.

— Вы хотите сказать, — подхватил я, — что кочевники пустынь, мигрировавшие на кенийский Север из засушливых районов Эфиопии и Судана и обычно сторонившиеся лесов, по долине Керио могли заходить далеко на юг?

— Вот именно. Здесь они жили в привычной для них пустыне, но рядом с ними обитали оседлые земледельческие племена. И это редкое соседство, обусловленное столь небывалым природным контрастом — близостью леса к пустыням, не могло не сказаться на образе жизни, укладе и психологии обитателей долины.

— Это интересная мысль, — согласился я. — Ведь не случайно, что не где-нибудь, а именно в долине Керио многие «истые нилоты» сделались земледельцами.

— Да — да. Мне кажется, что долина Керио в связи со своим географическим положением и удивительными природными условиями, позволявшими жить бок о бок земледельцам и скотоводам, была тем районом, где зародились и осуществлялись наиболее активные связи представителей различных цивилизаций, рас и народов, издревле живших в Кении, и тех, которые пришли сюда с севера и востока, с земель, некогда подвластных Кушу и Аксуму. Даже те племена, которые живут сейчас значительно южнее, прошли через эту долину. У масаев, например, в легендах говорится, что они попали на свои нынешние земли, минуя эндигирр эс Керио, то есть долину Керио.

Иными словами, это была своеобразная зона контакта различных культур. И именно поэтому в долине Керио, как нигде в Кении, много памятников прошлого. Это и террасное земледелие племен элгейо, и акведуки на землях мараквет, и остатки примитивной металлургии у покот, и загадочные могильники среди селений туген, и удивительные лодки рыболовов нджемпс на озере Баринго, так напоминающие легкие суда эфиопского озера Тана, и многочисленные мегаллиты, и наскальные рисунки, близкие тем, что встречаются в Эфиопии. Конечно, не случайно, что все эти элементы древней цивилизации возникли в долине Керио.

— Но ведь, насколько мне известно, ни один из местных народов, населяющих ныне побережье озера Рудольф и долину Керио, не приписывает себе создание всех этих памятников древней исчезнувшей культуры? — осведомился Грейн.

— Напротив! — воскликнул я. — Кочевавшие здесь когда-то масаи и осевшие ныне в долинах и на близлежащих горах календжин в своих легендах и сказаниях в один голос утверждают, что до их появления район Рифт-Валли был заселен людьми, которых все они называют сириква — «предшественниками». Это была раса великанов, почему-то позже исчезнувших с лица земли. Из сказаний мараквет и элгейо, например, можно узнать, что, когда они появились в долине Керио, сложная система ирригационных сооружений уже отлично действовала и что от сириква они лишь научились ремонтировать каналы. Покот утверждают, что от «предшественников» они узнали секреты плавки железа, а туген называют сохранившиеся на их землях могильники «холмами сериква».