— Именно к этому я и веду речь, — кивнул ученый. — Древняя азанийская дорога, на мой взгляд, — это всего лишь часть гораздо более длинного торгового пути. На севере этот путь продолжался по озеру Рудольф в аксумские земли, на юге — по озеру Ньяса в Мономотапу. Конечно, пока что это лишь гипотеза. Однако разве многочисленные попадающиеся вдоль этой дороги древние памятники, имеющие так много общего, не наводят на мысль о том, что и сама дорога, и эти памятники были созданы людьми, общавшимися друг с другом?
То, что древний тракт Север — Юг связан с эфиопскими нагорьями, объясняет очень многое. Эфиопия и существовавшие на ее территории древние государства — признанный крупнейший центр цивилизации Африки. Негусы — владыки Аксума — посылали огромные экспедиции в глубь материка и могли организовывать своих подданных на строительные работы огромных масштабов. Знаменитый Козьма Индикоплов, посетивший Аксум в 525 году, упоминает о том, что каждый год негусы отправляли в глубь континента караваны численностью свыше пятисот человек. Аксумские купцы меняли ремесленные товары и соль на золото. Так не по открытому ли ныне учеными древнему тракту, идущему через территорию Кении, двигались эти караваны из Эфиопии на юг, в золотоносную Мономотапу и обратно. Во всяком случае великий португальский историк Жуан ди Барруш, который застал последние дни Мономотапы и которому были доступны многие из погибших ныне источников, уверенно заявляет: крепость Зимбабве и рудники Южной Родезии построены аксумитами.
Ну, а если так, то кенийская территория, находившаяся как раз между Аксумом и Мономотапой, в силу своего географического положения волей-неволей испытывала на себе влияние культуры соседей. И нечего поэтому удивляться тому, что по эфиопскому озеру Тана и по кенийскому Баринго и сегодня плавают лодки одинаково причудливой конструкции, что на склонах горных уступов, обрамляющих долину Керио, сохранились древние акведуки и искусственные террасы, ничем не отличающиеся от аналогичных сооружений на землях эфиопских народов гелубба и каффа, и что так похожи стелы Аксума и побережья озера Рудольф.
— Удалось ли вам найти свидетельства знакомства кенийских азанийцев, в частности сириква, с железом? — спросил я.
— Поскольку я еще не начинал здесь раскопок, на подобную находку было бы трудно надеяться. Однако в Ланете, близ Накуру, я не так давно завершил детальные археологические исследования, которые позволяют говорить о том, что сириква знали железо. В железном веке жили и обитатели Энгаруки.
— Как вырисовывается вам прошлое этого народа и причины его исчезновения с лица земли?
— Мне кажется, что сириква — это не один народ, а собирательное название племен, живших на нагорьях и создавших азанийскую цивилизацию еще до появления там нилотов. Это были и койсанские племена — родственники бушменов, и загадочные ндоробо, и, возможно, кое-кто из негроидных племен. Затем к ним присоединились кушиты, которые, будучи знакомы с культурой Куша и Аксума, влили новые идеи в общество аборигенов, познакомили их с кое — какими новыми достижениями и, возможно, способствовали установлению постоянных торговых связей между северными и южными пунктами великой азанийской дороги.
В общем азанийцы — это чистокровные африканцы, трудолюбивый оседлый народ земледельцев, ремесленников и торговцев, создавший свою цивилизацию без всякого влияния пришедших извне арийцев-хамитов. Но что же произошло с азанийцами потом?
Начиная примерно с XIV века с севера на территорию Восточной Африки нахлынули массы нилотских кочевников-скотоводов — предки современных масаев, туркана, самбуру. Почти одновременно, в XV–XVI веках, азанийцам нанесла тяжелый удар колонизация португальцами суахилийских городов и Мозамбика. Прекратилась выгодная торговля с побережьем, прервались связи с южными внутриматериковыми поставщиками золота и других металлов.
Фортуна явно отвернулась от азанийцев. Почти повсеместно военное столкновение динамичных и более воинственных, хотя и менее цивилизованных пришельцев-кочевников с азанийскими земледельцами и торговцами сопровождалось подчинением, а порой и физическим истреблением последних. Из масайских сказаний можно узнать, что они уничтожили народ мбулу и разрушили построенный им город Энгарука. Древний народ ндоробо почти повсеместно был низведен на положение рабов масаев и календжин. Мараквет и элгейо, как рассказывают их легенды, научились у сириква искусству ремонтировать их ирригационные каналы и сооружать террасы на склонах гор, но затем перебили всех мужчин — сириква, а их женщин взяли себе в жены. Покот, застав на склонах Черангань гордых и свободных кузнецов-ремесленников, превратили их в «крепостных», свели на положение париев общества. Кузнецам было запрещено ковать оружие собственным соплеменникам, а на покот они работали даром.
Завоевание азанийских территорий нилотами отнюдь не было чем-то вроде «блицкрига», необъявленной агрессией в современном понимании. Это был медленный продолжавшийся веками процесс миграций скотоводов-кочевников на земли оседлых земледельцев. Кочевые племена приходили на азанийские земли, жили на них, а затем откочевывали на юг, освобождая пастбища для других скотоводческих племен. Вновь разрушались дома и каналы азанийцев, а поля земледельцев отдавали под выпас стадам.
Последние волны этого великого переселения кочевых народов, нилотов и кушитов, и закрепление их на нынешних этнических территориях происходили совсем недавно. Осознание ими себя в качестве самостоятельных племен произошло еще позже. Элгейо, мараквет и туген, например, появились в долине Керио в те времена, когда Европа была объята наполеоновскими войнами. Масаи сделались хозяевами Рифт-Валли несколькими десятилетиями спустя, нджемпс появились у берегов озера Баринго уже в нашем веке. Те же из участников этих великих миграций, кто встал на тропу переселений еще позже, или те, кому достался худший кусок территориального пирога, поделенного кочевниками, - вулканические плато, бесплодные пески, засушливые равнины, и сегодня пытаются переселиться на лучшие земли, воюя с соседями из-за колодцев и пастбищ. Бесконечные племенные столкновения на кенийском Севере, например, — явление отнюдь не хроническое, не продолжающееся здесь тысячелетиями, как хотят порой представить некоторые сторонники «дикости африканцев». Столкновения эти явление сравнительно новое, следствие недавнего появления в том или ином уже заселенном районе новых племен, своеобразный процесс «притирки» к соседям, усугубленный к тому же колониальными захватами лучших земель англичанами.
…Вот и все «ниточки» прошлого, которые пока что удалось вытянуть из запутанного клубка истории нилото-кушитских племен кенийского Севера. «Но ведь сохранились же живые свидетели становления и расцвета азанийской цивилизации, а возможно, и одни из ее создателей — ндоробо, — подумал я. — Конечно, трудно надеяться на то, что у этого народа, потерявшего свою племенную организацию, сохранился богатый фольклор, таящий крупицы истории. Но быть может, их внешний вид, их образ жизни, какие-то атрибуты их быта помогут разобраться в прошлом?»
Напасть на след «настоящих» ндоробо оказалось очень трудно. Кенийская статистика утверждает, что на белом свете сохранилась двадцать одна тысяча людей этого племени. Однако с кем бы из ндоробо я ни встречался, все это были люди, давно живущие наемным трудом в городах или на фермах, потерявшие связь с племенем, забывшие его традиции.
Наконец поиски привели меня в «столицу» Рифт-Валли уютный городок Накуру, в окрестностях которого мне удалось познакомиться с Лембега Олелебуе — вождем всех ндоробо. Несколько раз я гостил в его домике у лесной станции Рикиа, где вождь обзавелся мясной лавкой. Вместе с Олелебуе мы ездили по окрестным горным районам, знакомясь с тяжелым прошлым и настоящим его народа. От него-то я и узнал, что далеко от Центральных нагорий, среди вулканических плато бассейна озера Рудольф, никогда не привлекавших англичан, сохранилось человек сто «истых» ндоробо, не испытавших на себе чужеродного влияния. Они обитают в труднодоступных, всеми забытых горах Ндото…
Глава третья