— Что здесь поблизости можно посмотреть интересного? — спрашиваю я у них.
— Кругом буш. Разве что съездить в оазис Эль-Гераи. Это одно из самых красивых мест в Северной Кении. Там сейчас должна быть уйма животных.
Равнины, лежащие к западу от гор Ндото и Олдоиньо-Ленкийо, орошаются тремя речками — Сейя, Свиан и Барсалои, которые в узкой долине, зажатой между этими горами, сливаются в одну широкую реку Милгис. Галерейные леса, тянущиеся по их берегам, тоже соединяются в месте рождения Милгис, образуя посреди скучных песков роскошный оазис Эль-Гераи. В тени изящных пальм дум прячутся целые стада слонов, которые, нагулявшись с утра по пеклу открытых равнин, к полудню приходят сюда переждать самые жаркие часы, а на низких болотистых берегах, поросших высоченными папирусами, лежат в грязи каффрские буйволы. Я залезаю на крышу машины и считаю животных, которые отсюда в лучах полуденного солнца напоминают массивные черные валуны, окруженные зарослями кружевных папирусов. Сто, двести, триста, триста семьдесят буйволов. Ну что же, это не так уж и много. В заповеднике Масаи Мара, на юге Кении, я насчитал как-то стадо буйволов больше чем в семьсот голов.
Я люблю Кению, быть может, больше всего за то, что здесь человек может испытать наслаждение, которого он лишен в большинстве других стран Африки: остаться наедине с природой в ее первозданном виде. Здесь легко вообразить, что представляла собой восточная часть этого континента еще каких-нибудь шестьдесят — семьдесят лет назад, когда, как писал знаменитый английский охотник Д. Хантер, «все пространство, которое мог охватить глаз человека, было усеяно дичью». Но при всей моей любви к африканской природе «все пространство», усеянное буйволами, выводит меня из состояния душевного равновесия. Я настроен категорически против этого животного.
И не потому, что побаиваюсь его, хотя многие знатоки охоты, в том числе тот же Хантер, считают, что из «великой африканской пятерки» — слон, носорог, буйвол, лев и леопард — буйвол самый яростный и опасный. С моими знакомыми профессиональными охотниками чаще всего происходили трагические случаи именно тогда, когда они имели дело с буффало — этим английским словом в Восточной Африке обычно называют буйволов. Это животное весом до 1,2 тонны природа наделила огромными, раскинутыми часто больше чем на метр рогами, которые, утолщаясь и расплющиваясь на лбу, образуют сплошную «броню». Толщина ее нередко достигает двадцати сантиметров. Совершенно очевидно, что стрелять в такую «бронированную» голову — бесполезное занятие. Действуя ею как тараном, буйвол в случае опасности сметает не только охотника, но если тот стоит в лендровере, то и машину.
Если первая пуля не убивает толстолобого гиганта, он устремляется в заросли и, затаившись неподалеку от того места, где был подстрелен, начинает поджидать человека. Идущий по следу охотник обычно не успевает даже вскинуть ружье. Разъяренное животное, выскочив из засады, поддевает человека на рога, швыряет его в сторону, а затем начинает топтать. «Буйвола нельзя только ранить, его необходимо убить, — говорят охотники в Кении. — Иначе он убьет вас».
Однако я глубоко верю в то, что в наше время многие звери уже научились отличать ружье от фотокамеры, а следовательно, относятся ко мне лучше, чем к охотникам. Некоторые называли меня безрассудным, но к концу моей жизни в Кении я стал подходить к буйволам так близко, что мог делать их «портреты» без всяких телевиков.
И вот тогда, стоя нос к носу с этим зверем, я совершенно отчетливо понял, почему неосознанно невзлюбил буйвола еще на расстоянии. У него был неописуемо тупой взгляд. Огромное животное, наделенное природой невиданной силой, казалось, ничем не интересовалось в жизни. Ни любопытства, ни удивления, ни испуга не отражалось в этих глазах, тупо смотревших на подходившего человека с фотоаппаратом. Я делал снимки, уходил, а буйволы, не двинувшись с места, не моргнув глазом, стояли на прежнем месте. Сочетание неукротимой мощи с тупостью — вот формула, наиболее точно отражающая суть этого животного.
Среди животных у буйвола не так-то мало врагов. Если посреди буша я встречал пирующий львиный прайд, то примерно в двух случаях из трех они лакомились тушей буйвола.
Конечно, будучи животными умными, львы не нападают на особей в расцвете сил. Они выбирают себе для трапезы либо молодого бычка, с которым им легко будет справиться, либо старого буйвола, уже потерявшего былую мощь. Правда, на детенышей напасть трудно, так как о них буйволы все-таки заботятся и обычно держат их в центре стада. А вот со своими стариками они поступают мерзко. Чтобы не привлекать к стаду внимание хищников, они вообще прогоняют от себя стариков, и те, если не станут сразу же жертвой львов, слоняются по саванне до тех пор, пока не встретят других изгнанников. Так возникают довольно большие «стариковские стада», состоящие только из быков. Вот из них-то чаще всего выбирают себе львы жертву.
Я продолжаю сидеть на крыше машины в тени пальмы дум и наблюдать, что делается у реки, там, где животные вытоптали папирусы, подходя к водопою. Вот откуда-то со стороны равнин к воде галопом выбегает стадо буйволов голов в сорок. Они ни на кого не обращают внимания, расталкивают антилоп и зебр и явно чувствуют себя хозяевами положения. Пьют у болотистого берега, потом тут же плюхаются в жижу и начинают валяться в черной илистой грязи. Темно-бурая грубая кожа буйвола лишь кое-где покрыта волосами, и, чтобы хоть немного уберечь ее от обжигающих солнечных лучей и избавиться от слепней и оводов, буйволы старательно вымазываются грязью. Правда, в высокогорных районах, где похолодней, щетина у буйволов бывает длинной, но здесь, в жарком оазисе Эль-Гераи, волос у них почти нет.
Но вот из зарослей пальм выходят четырнадцать слонов и идут к реке. Завидев их, буйволы сразу же сгрудились в кучу, освободив вновь прибывшим великанам почти все пространство. Один из слонов решил пройти к глубокой воде именно там, где расположились буйволы, и те послушно расступились. Буйволы явно считали, что со слонами им лучше не конфликтовать.
Небольшое столкновение, однако, все-таки произошло. У водопоя было скользко и один из быков, взбираясь по довольно отвесному берегу, оступился, упал и по илистому склону начал сползать назад, к воде. Тут на его пути оказался слоненок. Буйвол сбил его с ног и теперь они уже катились к воде вместе.
То ли слоненку стало обидно, то ли страшно, но, казалось бы приятное в его возрасте, катание со скользкой горы не вызвало у него никаких положительных эмоций. Он принялся издавать какие-то трудно передаваемые на бумаге звуки, скорее всего напоминающие скрип. Две слонихи тотчас же ринулись вниз и у самой воды подхватили дитя своими бивнями. Они поставили его на ноги, легонько поддали хоботом по заднему месту, а затем принялись за буйвола, барахтавшегося в тине в тщетных попытках подняться. Очевидно, буйвол, несмотря на всю свою тупость, знал, что его ожидает.
Нет, это отнюдь не была расправа двух великанов с валяющейся в грязи жертвой, противоречащая древнему благородному принципу «не бей лежачего». Слонихи вовсе не били буйвола. Они мстили ему за слоненка испугом. Отойдя от места происшествия метров на пятьдесят, они с необычайной легкостью вдруг снова начали приближаться к буйволу с разных сторон. Головы их были пригнуты к земле, и казалось, они вот-вот вонзят свои бивни в тело буйвола. Но ничего подобного не произошло. В последний момент слонихи подняли головы и скрестили бивни над конвульсивно дергавшимся от страха буффало. Немного постояли, потом разошлись и снова проделали тот же номер. И так — восемь раз. Напоследок, видно, буйвол так обессилел, что при приближении слоних уже едва-едва мог дрыгать конечностями. Тогда слонихи удовлетворенно фыркнули, обдали друг друга фонтанами грязи и отправились отдыхать в тень пальм.