И один из этих слонов — обладатель самых больших в мире бивней знаменитый Ахмед, которого хочет показать мне мой аскари.
— Ты думаешь, нам без труда удастся найти «короля»? — спрашиваю я у Вако. Он занимается в марсабитском заповеднике специально тем, что следит за передвижением Ахмеда.
— Трудно сказать. Три дня назад я видел его внизу, на равнине, а вчера Ахмед был в гофе Сокорте Гуда. Но кто знает, куда ему вздумалось уйти этой ночью…
Слон, больше чем какое-нибудь другое животное Африки, всегда привлекал внимание человека. Люди знали «выдающихся» диких слонов, давали им имена, наделяли их сверхъестественными умом и силой, благородством или яростью. О некоторых из них слагали настоящие легенды. Одним из таких легендарных слонов в конце прошлого века стал слон Сулейман. У него были огромные, почти по два метра бивни, и не один десяток охотников, рыскавших по Центральной Африке, лелеяли себя надеждой сразить Сулеймана. На него устраивали массовые облавы, его выслеживали в одиночку, отравляли водопой, рыли на его пути ямы-ловушки. Раза два его даже ранили, но и после этого слон остался в живых. Зато любой осмелившийся поднять на него ружье или копье всякий раз падал поверженным, превращаясь в «мокрое место» под его мощными ногами. Охотники начали считать, что Сулейман заколдован.
Становилось все меньше желающих связываться со слоном. Местные проводники и следопыты отказывались сопровождать европейцев, как только нападали на огромный характерный след Сулеймана.
За несколько лет до смерти Сулейман обзавелся двумя телохранителями, или «рабами», как называют таких слонов африканцы. Среди слонов подобное явление — не исключение.
Старые опытные самцы, которые уже не могут или не хотят жить в стаде, хотят покоя, устали от суеты, но не чувствуют в себе сил просуществовать в буше совсем одни, берут себе «на воспитание» молодого слоненка. Иногда старики уводят его из стада, иногда подбирают совсем маленьким среди саванны (ведь встречаются и слоны-сироты, мать могли убить браконьеры или слоненок попросту отбился от стада).
У великого легендарного Сулеймана было сразу два «раба». Одному из них африканцы дали имя Мухаммед, второму — Ахмед. С последним-то мы и искали встречи в марсабитских чащобах.
Вако рассказал мне, что, когда Сулеймана не стало, Ахмед и Мухаммед покинули пределы Цавопарка, куда мудрый старик, знавший человеческие порядки, привел их, чтобы спокойно дожить свои последние дни, и пошли на север. В 50-х годах их — уже тоже отрастивших себе огромные бивни — видели на берегу реки Тана, а в конце 60-х годов воспитанники Сулеймана, поднявшись по древней слоновьей дороге, появились в Марсабите. Подобно своему знаменитому хозяину, они тоже были любителями путешествий. Однако хитрости и осторожности они унаследовали от Сулеймана недостаточно. Вместо того чтобы жить в заповедном Марсабите, где закон запрещает человеку поднимать ружье против животных, Мухаммед и Ахмед часто спускались с гор и отправлялись в сафари через равнины, где охотник имеет право убить слона.
Здесь в конце 60-х годов Мухаммеда настигла смертоносная пуля. Убийство прошло незамеченным и воодушевило любителей охотничьих трофеев, которые стали стремиться приобщить к ним и огромные бивни Ахмеда. В 1970 году стало известно, что два американских охотника снаряжают к подножьям Марсабита целую экспедицию, чтобы убить Ахмеда. Тогда общества охраны природы и крупнейшие зоологи мира подняли свой голос в защиту Ахмеда, который среди всех живущих ныне слонов имеет самые большие бивни.
И тогда произошел беспрецедентный в истории случай. Джомо Кеньятта, президент Республики Кения, издал специальный декрет, посвященный Ахмеду. В декрете говорилось, что Ахмед — «гордость животного мира Кении», достояние всего человечества и поэтому кенийское правительство «намерено оберегать Ахмеда любыми доступными путями». Президент объявил себя покровителем Ахмеда и заявил, что любой, кто посмеет поднять руку на этого слона, будет отвечать перед кенийским правительством по всем строгостям законов.
Именно тогда Вако и получил свою работу «сыщика» при Ахмеде.
Охотников убить Ахмеда сразу поубавилось. Зато сделавшись благодаря президентской опеке знаменитостью, Ахмед привлек к себе внимание натуралистов, кинематографистов и фотокорреспондентов. Я был одним из первых, начавших охоту за Ахмедом с фотоаппаратом. Однако сделать снимки «короля» оказалось делом отнюдь не легким.
Два дня и две ночи провели мы с Вако на Сокорте Дика, познакомились с доброй сотней слонов, но Ахмеда так и не дождались. Не увенчалось успехом и наше пребывание на Сокорте Гуда, имеющем, кстати, и «христианское» название Пэрадайз — «райское озеро». На его берегу есть небольшой палаточный лагерь Карантина, принадлежащий «последнему из могикан» колоритного племени профессиональных охотников на слонов Джону Александру. За фантастическую плату редкие посетители Марсабита могут арендовать у Александра палатку и получить на ночь традиционный протертый суп. Иногда им везет: Ахмед либо в одиночку, либо в сопровождении своих гигантских товарищей выходит из леса и приближается метров на полтораста к лагерю. Он пьет воду из Сокорте Гуда, принимает душ и снисходительно оглядывает окрестности. В стаде, к которому он обычно примыкает, почти все слоны — рекордных размеров. Марсабит тем и знаменит, что здесь живут одни из самых больших слонов в мире и Ахмед — самый большой из них.
Однако явление Ахмеда народу происходит весьма редко, и, как полагал Александр, ждать слона в ближайшие дни на берегу «Райского озера» было бесполезно. Многоопытный Вако придерживался того же мнения. Он советовал мне попытать счастья найти Ахмеда среди холмов Хуррикон, в десяти километрах к северу от Марсабита.
За три часа лендровер доставил нас к подножию холмов. Отсюда по бушу нужно было идти пешком. Слоновьи следы попадались буквально на каждом шагу. Однако с минуту постояв над ними, Вако отрицательно покачал головой.
— Маленькие следы, не Ахмеда это, — пробормотал он себе под нос.
Над одним следом, гораздо больше обычного, он простоял Дольше. Потом опять покачал головой.
— Нет, это старая Нагди, — повторил он. — Она немного хромает: видишь, след от одной ступни у нее гораздо глубже, чем остальные. К тому же следы у нее круглые, как и у всех слоних, а у слонов такие отпечатки оставляют лишь передние ноги. Задние же напоминают большое яйцо.
— Если у слонихи есть имя, значит, она тоже чем-то знаменита? — спросил я.
— Нагди — старая умная слониха. Ничего больше. Почему-то все вазунгу думают, что слоновьи стада водят самцы. А это бывает как раз очень редко. Почти всегда стадом руководит старая мудрая самка, которую слушаются все, в том числе и сильные самцы. Я давно знаю Нагди! Когда я был охотником, это она всегда предупреждала самцов о том, что я с ружьем подкрадываюсь к стаду, и по ее трубному сигналу они бросались на меня.
— А что, Ахмед хитер, умен, осторожен? — поинтересовался я.
— Хитрости и осторожности у него не отнимешь. Когда этот великан еще не был под опекой у президента и охотники его выслеживали, все равно никто не мог подобраться к Ахмеду.
Он забирался на самые крутые склоны, ночевал между скалами и стоило кому-то вторгнуться в горный дом слона, как камнепады предупреждали гиганта об опасности. Он никогда не ложился и поэтому, только заметив преследователя, тут же бросался на него. Ахмед никогда не убегал, потому что знал, что оставшийся в живых враг будет преследовать его. Он уничтожал врагов, и желающих связываться с ним становилось все меньше и меньше.
— Умен ли Ахмед? — продолжал Вако. — Наверное. Потому что как только его перестали преследовать люди с ружьями, как только Марсабит сделался резерватом и собратья слона перестали умирать от пуль, Ахмед изменил свое поведение. Он теперь стал добрым и доверчивым. Если его молодых «рабов» беспокоит близость людей и они стараются отогнать человека, то Ахмед иногда даже удерживает их.
— Разве у Ахмеда уже есть рабы? — удивился я.
— Да, старик теперь редко ходит один. У него два «раба», два молодых слона. Они почти не покидают его и не спускают глаз с людей, если те есть поблизости. Ахмед может спокойно стоять с закрытыми глазами или есть, но «рабы» всегда на страже. Они относятся к нему, как любящие дети к больному отцу.