— А каковы теперь ваши планы, достойный сэр? Простите, конечно, что я задаю такие вопросы.
— Я собираюсь, хозяин, завтра снова побывать у нее и побеседовать более подробно, чем сегодня. Если мои слова не произведут на нее никакого впечатления, значит, она действительно стала совсем другой.
— Как хотите, мистер Тресилиан, — сказал трактирщик, — но этого вам делать не следует. Леди, насколько я понимаю, уже отвергла ваше вмешательство в ее дела.
— К сожалению, да, — признался Тресилиан. — Этого я отрицать не могу.
— Так по какому же тогда праву идете вы наперекор ее желаниям, как бы позорны ни были они для нее и для ее семьи? Я не ошибусь, если скажу, что ее нынешние покровители, под защиту которых она отдалась, без малейшего колебания отвергнут ваше вмешательство, даже если бы вы были ее отцом или братом. А как отринутый любовник, вы рискуете, что вас отшвырнут прочь силой, да еще с презрением. Вы не можете обратиться за помощью к суду и потому гоняетесь за отражением в воде и, простите за откровенность, легко можете плюхнуться вниз и пойти ко дну.
— Я обращусь к графу Лестеру, — возразил Тресилиан, — с жалобой на подлые поступки его любимца. Граф заискивает перед суровой и строгой сектой пуритан. Чтобы не ронять своего достоинства, он не посмеет отказать в моей просьбе, даже если он лишен понятий о чести и благородстве, приписываемых ему молвой. И, наконец, я обращусь к самой королеве!
— Если Лестер, — начал хозяин, — вздумает защищать своего слугу (а говорят, что он многое доверяет Варни), то обращение к королеве может их обоих образумить. Ее величество в таких делах весьма строга (надеюсь, эти речи не сочтут изменой!) и скорее, говорят, простит десяток придворных, влюбившихся в нее, чем одного из них за предпочтение, оказанное другой женщине. Мужайтесь же, мой добрый гость! Если вы повергнете к подножию трона прошение от имени сэра Хью, усугубленное рассказом о нанесенных и вам обидах, любимчик граф скорее рискнет прыгнуть в Темзу в самом глубоком месте, нежели защищать Варни в такого рода деле. Но, чтобы рассчитывать на успех, вам надобно заняться деловой стороной вопроса. Вместо того чтобы оставаться здесь и фехтовать с конюшим и членом Тайного совета, да еще подвергаться опасности, что тебя вот-вот ткнут кинжалом в бок его наймиты, вам надлежит поспешить в Девоншир, написать прошение от имени сэра Хью Робсарта да постараться раздобыть побольше, друзей, которые могли бы походатайствовать за вас при дворе.
— Вы это правильно говорите, хозяин, — ответил Тресилиан. — Я воспользуюсь вашим советом и уеду завтра рано утром.
— Нет-с, уезжайте сегодня, сэр, до рассвета, — возразил хозяин. — Никогда я так усердно не молил бога о прибытии гостя, как теперь — о вашем благополучном отъезде. Моему родственничку суждено, видимо, быть повешенным, и я вовсе не хочу, чтобы причиной тут было убийство моего уважаемого гостя. Лучше спокойно ехать в темноте, чем днем бок о бок с головорезом, говорит пословица. Поторопитесь, сэр, я забочусь о вашей же безопасности. Ваша лошадь и все прочее готово, а вот вам и счет.
— Этого хватит с избытком, — сказал Тресилиан, вручая хозяину золотую монету, — а остальное отдай своей дочке, хорошенькой Сисили, и слугам.
— Они останутся довольны вами, сэр, — уверил его Гозлинг. — А дочь моя отблагодарила бы вас поцелуем, но в такой час она не может выйти на порог и проводить вас.
— Не дозволяйте гостям слишком вольно обращаться с вашей дочкой, любезный хозяин, — посоветовал Тресилиан.
— О нет, сэр, мы держим их в должных границах. Но меня не удивляет, что вы вдруг воспылали к ним ревностью. А кстати, могу я узнать, как приняла вас вчера в замке красавица?
— По правде говоря, она имела вид сердитый и смущенный. Мало надежд, что она уже отступилась от своих горестных заблуждений.
— В таком случае, сэр, я не понимаю, зачем вам разыгрывать роль доблестного паладина по отношению к бабенке, которая вас и знать-то не хочет, да еще навлекать на себя гнев любимца королевского фаворита? Он не менее опасен, чем драконы, с которыми странствующие рыцари сражались в старинных романах.
— Такое предположение для меня просто оскорбительно, хозяин, глубоко оскорбительно, — возразил Тресилиан. — Я отнюдь не стремлюсь вернуть себе любовь Эми. Моя мечта — возвратить ее отцу, и тогда все, что мне предстоит совершить в Европе, а может быть, и в целом мире, исчерпано и закончено.
— Гораздо умнее было бы хватить кубок хересу да забыть ее навеки! — воскликнул трактирщик. — Но двадцатипятилетний и пятидесятилетний смотрят на эти вещи различными глазами, особенно когда одни зенки впихнуты в череп юного кавалера, а другие — в череп старика трактирщика. Мне жаль вас, мистер Тресилиан, но я не вижу, чем могу вам помочь.
— Только одним, хозяин, — ответил Тресилиан. — Следите за всеми, кто проживает в замке. Вы это можете легко выполнить, не навлекая на себя ничьих подозрений, — ведь новости всегда стекаются к трактирной стойке. И, пожалуйста, обо всем письменно сообщайте мне, но только через того, кто вручит вам как условный знак вот этот перстень. Взгляните, это вещь ценная, и я охотно подарю его вам.
— Ах нет, сэр, — возразил хозяин, — не нужно мне никакого вознаграждения. Но пристало ли мне, которого все тут знают, впутываться в такое темное и опасное дело? Какой мне от этого интерес?
— Для вас и для любого отца в стране, который хотел бы спасти свою дочь из тенет позора, греха и несчастья, не может быть на свете большего интереса.
— Да, сэр, — согласился хозяин, — сказано превосходно! И мне от всего сердца жаль добродушного старого джентльмена, который растратил свое состояние на гостеприимство, чтобы поддержать честь Англии. А теперь его дочь, которой как раз бы и стать ему опорой на старости лет и тому подобное, украдена таким хищником, как этот самый Варни. И хоть вы играете тут ну просто роль безумца, я готов с вами за компанию стать сумасшедшим и помочь вам в вашей благородной попытке вернуть старику его дитя, если только мои сведения смогут вам хоть как-то пригодиться. И раз уж я буду верно служить вам, прошу и вас оказать мне доверие и не выдавать меня. Худая будет репутация у «Черного медведя», если пойдут разговоры, что владелец его замешан в таких делах. У Варни вполне достаточные связи и знакомства в судах, чтобы низвергнуть мою благородную эмблему с шеста, где она так мило качается, отобрать мой патент и разорить меня вчистую — от чердака до погреба.
— Не сомневайтесь в моем умении хранить тайну, хозяин, — сказал Тресилиан. — Кроме того, я вечно буду помнить об услуге, оказанной вами, и риске, которому вы подвергаетесь. Помните же, что это кольцо будет для вас безошибочным знаком. А теперь прощайте! Ведь вы сами мудро советовали мне, чтобы я особенно здесь не задерживался.
— Тогда следуйте за мной, сэр гость, — сказал трактирщик, — но шагайте так осторожно, словно у вас под ногами яйца, а не дощатый пол. Никто не должен знать, когда и как вы уехали.
Как только Тресилиан был готов к отбытию, хозяин с помощью потайного фонаря вывел его по длинным, извилистым переходам во двор, а оттуда провел к уединенной конюшне, куда уже заранее поставил его лошадь. Затем он помог ему прикрепить к седлу небольшой чемодан с вещами, открыл калитку, обменялся с гостем сердечным рукопожатием и, подтвердив свое обещание следить за всем, что происходит в замке Камнор, наконец расстался с Тресилианом, который пустился теперь в свое одинокое путешествие.
Глава IX
И хижину себе он отыскал,
Какую взять никто не пожелал.
Там горн пылал… Рукою напряженной
Он бил по наковальне раскаленной,
И разлетались искры от огня,
Покуда он подковывал коня,
Сам путешественник, так же как и Джайлс Гозлинг, сочли желательным, чтобы Тресилиана в окрестностях Камнора не видел никто из жителей, случайно вставших рано. Поэтому трактирщик указал ему путь, складывающийся из различных дорожек и тропинок, по которым он должен был последовательно пройти и которые, если точно соблюсти все повороты и извивы, должны были вывести его на большую дорогу в Марлборо.