— Тише, Гаммер Сладж! — прикрикнул он. — Знайте свое место, если вам так угодно. Suiflamina, note 44 Гаммер Сладж, и позвольте мне изъяснить эту материю нашему уважаемому гостю. Сэр, — продолжал он, вновь обращаясь к Тресилиану, — эта старушка говорит правду, хоть и своим грубым языком. Да, действительно этот faber ferrarius, или кузнец, ни от кого не берет денег.
— А это верный знак, что он снюхался с сатаной, — сказала госпожа Сладж. — Ведь добрый христианин никогда не откажется от платы за свой труд.
— Старуха опять попала в точку, — подтвердил педагог. — Rem acu tetigit note 45 — она ткнула концом иглы прямо в цель. Этот Уэйленд действительно не берет денег. Да и сам он никому не показывается.
— Но этот сумасшедший — таковым я его считаю, — сказал путешественник, — искусен ли он в своем ремесле?
— О, сэр, в этом отдадим дьяволу должное. Сам Мульцибер со всеми своими циклопами вряд ли мог бы превзойти его. Но уверяю вас, что неразумно просить совета или помощи у того, кто совершенно явно состоит в связи с отцом зла.
— Все же я собираюсь попытаться, добрый мистер Холидей, — объявил Тресилиан, вставая. — Лошадь моя, вероятно, уже сыта. Позвольте поблагодарить вас за угощение и попросить показать мне жилище этого человека, чтобы я мог продолжать свое путешествие.
— Да, да, покажите уж вы ему, мистер Эразм, — сказала старуха, которой, вероятно, уже хотелось избавиться от гостя. — Пусть идет, раз дьявол его тянет.
— Do manus, note 46 — сказал ученый муж. — Я подчиняюсь, но беру весь мир в свидетели, что изъяснил этому почтенному джентльмену тот огромный ущерб, который он нанесет своей душе, если станет сообщником сатаны. И сам я не пойду с нашим гостем, а лучше пошлю своего ученика. Ricarde! Adsis, nebulo. Ричард! note 47
— Ан нет, уж как хотите, — возразила старуха. — Можете, если желаете, послать в геенну огненную собственную душу, а мой сынок на такое дело и с места не тронется. Только удивляюсь я вам, господин учитель, как это вы предлагаете маленькому Дикки такое поручение!
— Что вы, любезная Гаммер Сладж, — ответствовал наставник. — Рикардус дойдет лишь до вершины холма и укажет незнакомцу перстом на жилище Уэйленда Смита. Не тревожьтесь, ничего худого с ним не случится. Утром он постился, прочел главу из семидесяти толковников, и, кроме того, у нас был урок по греческому Новому завету.
— А я, — подхватила мамаша, — зашила веточку волшебного вяза в воротник его курточки, с той поры как этот мерзкий вор начал в наших местах выделывать свои штуки над людьми и бессловесными тварями.
— А так как я сильно подозреваю, что он часто захаживает к этому колдуну для собственного развлечения, он вполне может еще разок сходить туда или куда-то около этого места: и нам угодит и незнакомцу поможет. Ergo, heus, Ricarde! Adsis, queeso, mi didascule! note 48
Наконец ученик, заклинаемый столь нежно, спотыкаясь, ввалился в комнату. Это был очень странного вида, неуклюжий, уродливый постреленок. Судя по малому росту, ему можно было дать лет двенадцать-тринадцать, хотя на самом деле ему было, очевидно, года на два больше. Растрепанные рыжие вихры на голове, загорелое лицо, усыпанное веснушками, курносый носик, огромный подбородок, зоркие серые глаза, смотревшие по сторонам как-то весьма забавно, как будто он косил, хоть и не очень сильно. Глядя на этого человечка, невозможно было удержаться от смеха, особенно когда Гаммер Сладж, хватая его в объятия и целуя несмотря на то, что он, в ответ на ее ласки, всячески вырывался и брыкался, восклицала: «Жемчужинка ты моя бесценная, красота ты моя неописанная!»
— Ricarde, — сказал наставник, — ты должен немедленно (то есть proiecto note 49) отправиться на вершину холма и показать этому господину мастерскую Уэйленда Смита.
— Утречком это самое милое дело, — заявил мальчуган, причем он говорил довольно чисто, лучше, чем Тресилиан мог от него ожидать. — А почем знать, вдруг дьявол унесет меня, прежде чем я вернусь?
— И очень даже просто, — опять вмешалась госпожа Сладж. — Вам бы дважды подумать, господин учитель, прежде чем посылать моего бесценного красавчика по такому делу. Ей-ей, не для таких штук я насыщаю ваше брюхо и одеваю ваше бренное тело.
— Фу, фу, nugae, note 50 любезнейшая Гаммер Сладж, — возмутился педагог. — Заверяю вас, что сатана, если тут дело идет о сатане, не тронет на нем и волоска. Дикки может прочитать pater note 51 наилучшим образом и способен побороться со злым духом… — Eumenides, Stygiumque nefas. note 52
— Да и я уж говорила, что зашила веточку рябины ему в воротник, — продолжала старуха. — Это поможет делу лучше, чем вся ваша ученость, вот что я скажу. Но как бы там ни было, худо это — искать дьявола или его подручных.
— Милый мальчик, — сказал Тресилиан, который по ехидной усмешке Дикки понял, что тот склонен скорее поступать по собственной воле, чем по велениям старших, — я дам тебе серебряную монетку, если ты, мой милый, проводишь меня к этой кузнице.
Мальчик бросил на него хитрый взгляд, означавший согласие, и вдруг заорал:
— Мне вести вас к Уэйленду Смиту? Эх, дяденька, разве я не сказал, что дьявол может унести меня вот так же, как коршун (тут он посмотрел в окно) уносит сейчас одного из бабушкиных цыплят?
— Коршун! Коршун! — в свою очередь, завопила старуха и в страшном волнении, забыв обо всем, помчалась на помощь к цыплятам так стремительно, как только ее могли нести одряхлевшие ноги.
— Давайте теперь, — сказал мальчишка Тресилиану, — хватайте свой малахай, выводите лошадку да выкладывайте обещанную серебряную монету.
— Нет, погоди, погоди, — заволновался наставник, — sufflamina, Ricarde! note 53
— Сами вы погодите, — отрезал Дикки, — и подумайте, какой ответ дать бабушке за то, что вы отправили меня к дьяволу с поручением.
Учитель, сознавая всю тяжесть возложенной на него ответственности, засуетился в страшной спешке, чтобы схватить постреленка и удержать его дома. Но Дикки выскользнул из его рук, ринулся прочь из лачуги и мигом домчался до вершины соседнего холма. Тем временем наставник, отчаявшись по долгому опыту догнать ученика, прибегнул к самым медоточивым эпитетам из латинского словаря, дабы уговорить его вернуться. Но лентяй был глух ко всем mi anime, corculum meum note 54 и прочим классическим нежностям, он продолжал плясать и прыгать на вершине холма, как эльф при лунном свете, и различными знаками приглашал своего нового знакомца Тресилиана следовать за собой.
Путешественник, не теряя времени, вывел коня и помчался вдогонку за своим бесенком проводником. Ему все-таки удалось чуть ли не насильно всунуть в руку бедному покинутому педагогу вознаграждение за оказанное гостеприимство, что немного смягчило ужас, испытываемый им от предстоящей встречи со старой леди, владелицей жилища. Она, видимо, вскоре и состоялась, ибо, прежде чем Тресилиан и его проводник двинулись дальше, они услышали вопли, издаваемые надтреснутым женским голосом, перемешанные с классическими заклинаниями мистера Эразма Холидея. Но Дикки Сладж, равно глухой к голосу материнской нежности и наставнического авторитета, бежал себе да бежал спокойненько перед Тресилианом и только бросил на бегу замечание, что, дескать, ежели они доорутся до хрипоты, то могут пойти и полизать горшок из-под меда, так как он, Дикки, вчера вечером слопал весь мед и даже все медовые соты…
Глава X
Войдя, они хозяина застали,
Он был усердным поглощен трудом…
Они к уродцу карлику попали
С глазами впалыми, с худым лицом,
Как будто год сидел он под замком,
— Далеко ли мы еще от жилища этого кузнеца, мой милый мальчик? — спросил Тресилиан своего юного проводника.
— Как это вы меня называете? — откликнулся мальчишка, искоса поглядывая на него своими острыми серыми глазенками.
— Я назвал тебя милым мальчиком; разве это тебе обидно?