- Требования безопасности, - сказал господин Кеннаски. - Именно из-за простоты доступа. Садитесь.
Свет схлынул, и Шмерц обнаружил себя на берегу. Небо было белесо-голубым. Море - чуть зеленоватым. Солнце висело мутным пятном над головой. Дешевый пластиковый столик под выцветшим зонтом белел на приподнятой смотровой площадке, огороженной гнутыми перилами. Волны с шипением лизали бетонное основание.
- Это Коста-Маратто, - сказал господин Кеннаски, когда Шмерц опасливо угнездился рядом с ним на стуле под зонтом. - Я был там три или четыре раза.
- Пустынный вид.
Господин Кеннаски тяжело двинул челюстью, но ничего не сказал.
Некоторое время они молча созерцали море, гнилой зуб скалы метрах в двухстах от берега и одинокую птицу, парящую в вышине.
На песке лежали водоросли и медуза. Бриз теребил тент.
- Когда-то мне здесь было хорошо, - сказал господин Кеннаски.
- Понимаю, психоактивное воспоминание, - сказал Шмерц.
Господин Кеннаски стукнул пальцем по пластику, словно пригвоздил муху.
- Я держу под собой три кластера, - сквозь зубы произнес он, глядя на психопаста. - Кроме того, мое слово кое-что значит еще в четырех. Это большая игра и большие деньги. Серьезные дела. Люди, которые соперничают со мной, и свора молодых пижонов, которые точат зубы на все, что плохо лежит, должны быть уверены, что я стою твердо...
Щуря глаза, он переждал порыв ветра.
- Но стоит с моей стороны проявиться слабости, пожалеть одного, не достаточно строго наказать второго, отсрочить выплаты долга третьему, как это порождает сомнения в моей способности контролировать жизненное пространство и решать дела. А это чревато проблемами как для меня, так и для любого из ин-комьюнити, потому что я отождествляю собой для них и закон, и порядок, и работодателя, и Господа Бога.
- То есть, вы проявляете слабость? - уточнил Шмерц.
- Спонтанную. И не я.
- А кто?
- Вирус.
- Я не знаю, как он появился во мне, - сказал господин Кеннаски угрюмо.
- Давно?
- Возможно, со дня физической смерти.
- Когда Линда Бенбауэр...
Господин Кеннаски соединил пальцы в щепоть, и Шмерц онемел.
- Это имя здесь не произносится.
Светло-серые глаза посмотрели так, что Шмерц понял: обострять, если он хочет остаться в живых, нельзя.
- Теперь говорите, - разлепил пальцы господин Кеннаски.
- Может так быть, что он был внесен заранее? - осторожно спросил Шмерц.
- Да. Через меня проходят петабайты трафика. Около десяти процентов составляют шпионские, рекламные или деструктивные модули. Еще двадцать процентов могут содержать вредоносные вложения.
- Это именно психовирус?
- Да. Он влияет на принятие решений и сидит глубоко во мне. Ваша задача - найти его ядро и вырезать из меня ко всем чертям.
Несколько секунд Шмерц молчал.
- А энперфект Югир, он занимался вашей проблемой?
Господин Кеннаски кивнул.
- Занимался. А потом почему-то решил, что ему совсем не хочется жить и выпал с сорок третьего этажа.
- Сам?
Господин Кеннаски позволил себе короткую улыбку.
- Конечно, нет. Такие люди, как Югир, почему-то очень часто начинают считать себя умнее других. Видимо, копание в чужих мозгах как-то возвышает собственные.
Он наставил палец на солнце и сдвинул его вниз.
Стало темно. Под зонтом зажглись разноцветные лампочки. Над пляжем поплыла тихая музыка, словно где-то, невидимый, притаился ресторанчик с музыкантами, играющими по вечерам. Две гитары и маракасы.
Что-то испанское, древнее, давно забытое.
- Он пытался утаить информацию? - спросил Шмерц.
- Он пытался ей поделиться, - сказал господин Кеннаски.
- А мое будущее?
- Зависит от твоих успехов. Но память я тебе в любом случае обнулю. Это не обсуждается.
- Энперфект Югир что-то успел выявить?
- Да, он определил несколько эпизодов, где вирус проявил себя явным образом. К сожалению, на этом мы и расстались.
Шмерц вздохнул.
- В сущности, я готов начать.
- Прекрасно, - сказал господин Кеннаски. - Посидим еще чуть-чуть.
Шмерц подумал, что если вирус находится в памяти господина Кеннаски, он мог прорасти глубоко в его прошлое. Странно, что он пробрался на смарт-хэды "Хаплона" незамеченным. Разве что существовал в господине Кеннаски как множество латентных модулей. А инициация и сборка произошли вместе с физической смертью.
Такое вполне возможно.
Солнце упало в море. Погасли лампочки под тентом. Какое-то время господин Кеннаски и Шмерц сидели в темноте, слушая, как затухает перебор гитарных струн.
- Моя память - не самое приятное место, - сказал господин Кеннаски. - А выбранные эпизоды показывают неприглядную сторону моей работы.
- Я - психопаст, - сказал Шмерц. - Мне приходилось править психику разных людей. Хоть я и предпочитаю избегать визуализации, в некоторых случаях это было необходимо. Поверьте, я видел всякое и один раз даже чистился.
- Как это?
- Удалял из памяти то, что увидел.
Господин Кеннаски хмыкнул.
- У меня все проще.
Первый эпизод произошел в обшарпанном гостиничном номере где-то на окраине кластера.
Гостиницы такого типа служили убежищем для разного рода мутных личностей, переселенцев, искателей лучшей жизни, опустившихся иков, фриков-трэшеров, любителей "клубнички" и геномодификантов без работы.
В памяти господина Кеннаски номер был выстроен с изощренной точностью.
Помещение имело размеры три на пять метров, желтоватый пластик формировал пол, стены и потолок, информационный экран занимал часть стены. Три стула, стол, вспененные диван и кресло числились мебелью. Один из дальних углов занимал округлый модуль санузла. В другом белело продавленное ложе для выхода в сеть.
- Пока ничего не вижу, - сказал, оглядевшись, Шмерц.
- Запускаю действие, - сказал господин Кеннаски.
Свет мигнул, и в номере объявились трое.
Один ик, худой, небритый, в черном свитере и узких брюках, видимо, только что получивший чувствительный удар, без движения лежал на полу. Двое других, одетых в комбинезоны, стояли над ним с каменными лицами.
- Я могу? - спросил Шмерц.
Господин Кеннаски кивнул, и психопаст пошел вокруг дивана, разбивая пространство на эмоционально теплые и холодные тона.
Дальняя стена оказалась не интересна, почти стерильный, глубоко-синий окрас. Легкой желтоватой гаммой были тронуты стол и предметы на нем - бутылка дешевой водки, стакан, голорамка и несколько раскинувшихся веером кредитных карточек "чек-линкей".
Самые сильные чувства, как и положено, в памяти господина Кеннаски вызывал человек без сознания. Фон четкий, алый.
- Чуть вперед, если можно, - попросил Шмерц.
- Пожалуйста, - ответил господин Кеннаски.
Один из мордоворотов сгреб в кулак свитер на груди лежащего и без какого-либо усилия придал тому сидячее положение. Второй зарядил кулаком с оббитыми костяшками в подставленную челюсть. Действовали они будто одно целое.