Номер явно удался, все прошло гладко, как на репетиции, успех оглушительный, завтра объявлено продолжение! Уж на этот раз разорвет наглого Грома на кусочки, оторвет голову и предъявит почтенной публике.
— Антракт! — объявил довольный .
Слухи о турнире молодого витебского гиганта и заслуженного борца живо разлетелись по Витебску и близлежащей округе. С каждым днем повышал цены на билеты, и все равно зритель валил валом. Лука одной левой гнул железные подковы, закручивал в спираль металлические прутья, а потом вновь выпрямлял их.
и трубача Ионы, который больше не разыгрывал из себя таинственного мистера Икс, но, паря на платформе под аккомпанемент и гармошек, выводил на трубе арию Альфреда и «К нам в окно стучит весна».
Однако , что обладал чудовищной силой грифа, а именно — кистей и пальцев рук, в битве он был на редкость неуклюж, и вял, как макаронина. Поэтому директор строго-настрого запретил Грому тушировать великана — дабы невзначай не обнаружилось, какой у него сырой соперник. Напротив, обязал всячески придерживать мастодонта, чтоб, не приведи Господь, тот не оступился и не рассыпался в прах.
И до того он все здорово обстряпал, этот прохвост, что вскоре Лука стал любимцем публики, а Иван , воленс-ноленс, принял на себя амплуа кровожадного «зверя», и его горячо полюбила галерка.
капитулировал грамотно, создавая видимость ожесточенной борьбы: накалял атмосферу опасными трюками — кусался и всяко приколачивал «любимца», щедрой рукою раздавал «лещей», «судаков» и «осетров», охаживал бока, таранил его своим крутым лбом, давил горло, зажимал нос и рот, стискивал голову железным ошейником (последний трюк он выполнял осторожно, ибо голова великана была несоразмерно маленькой и, чтобы скрыть изъян,
Приняв инсценировку за чистую монету, возмущенная публика впадала в раж — еще минута и бросится ломать цирк на мелкие кусочки! Того гляди полетят на манеж стулья, палки, все, что попадет под руку. Тогда, и только тогда, изловчившись, Лука укладывал на обе лопатки.
Зал взрывался аплодисментами, усталый гренадер нетвердою походкой покидал арену, а «в злобном исступлении» переворачивал стол жюри.
Каша была заварена, публика раскупала с утра все билеты, вечером народу, охваченное лихорадкой, толпилось у дверей цирка, ожидая третьего отделения, когда была назначена борьба. А наутро не один конторщик или подмастерье очнется с головной болью и пустым кошельком.
Ботик не пропускал ни единой репетиции. Наездники, сыновья , гоняли его в хвост и в гриву: «Боб — туда!», «Боб — сюда!» Он, взмыленный, метался между конюшней и манежем, помогал разбирать и складывать реквизит, готовил лошадей. За это ему позволили бесплатно смотреть оба представления, дневное и вечернее, что доставляло Ботику неизъяснимое наслаждение.
Но бывали особенные вечера, когда он приводил с собой Марусю, в кои-то веки свободную от дежурства. Все связи были задействованы — Иона, , супруги , чтобы на пути у влюбленных не было никаких препон. Они устраивались в проходе на ступеньке, Ботик обнимал Марусю, прижимался к ней бочком и был на седьмом небе от счастья.
Больше всех Марусе нравились наездница Эмми, дрессированная свинья и воздушные гимнасты.
Великана Маруся жалела, она с детства знала, какой Лука нескладный дядя, достань воробушка. И хотя Иван больше играл на публику, чем действительно копья ломал, трижды обращался к ним в лазарет общины Красного Креста с ушибами, растяжениями и другими травмами.
Да и Грому приходилось туго. Как раз недавно Иван выговаривал в , что Лука, увлекшись борьбой, слишком нажимал на него коленкой и теперь у него в непристойном месте синяк.