Стас преодолел скепсис. Я не был похож на опасного человека.
«Хорошо… так кто и что просил передать?» — надевая шапку, спросил он. «Симпатичный», — отметил я про себя и начал: «Знаешь, меня обвиняют в высокомерии и, возможно, в ненависти к людям и, возможно, в безумии. Эти обвинения, — за которые я в свое время рассчитаюсь, — смехотворны…». Дальше — по тексту Борхеса.
Истории про минотавра хватило на одну станцию метро, потом мы купили пива. Через час мы лежали перед закруглённым фасадом дома на углу Красного и Октябрьской, — прохожие осторожно обходили нас, — и спорили, напоминает ли угол дома на фоне неба скорее античный амфитеатр или пирамиду майя.
Отлучившись, я позвонил Лене из автомата, и она дала понять, что не разочарована во мне. Терапевтический успех (появление Лены оказалось неожиданностью для Стаса) закрепили двумя литрами домашнего вина из сухофруктов, после чего высылать людей домой было уже просто опасно.
Когда немного освежившийся в душе Стас зашёл в комнату, мы с Леной на минуту прекратили возню под одеялом. Возможно, Стас просто не заметил подготовленный для него диван, но, так или иначе, он довольно уверенно полез под одеяло со стороны Лены. Она была не против и хитро подмигнула мне. На несколько минут воцарилась тишина. Лена потихоньку начала приставать к Стасу. Но, проигнорировав это, он встал, перешагнул через неё, сел у меня в ногах и уверенно, не по-детски так, взял в рот.
Это была очень приятная неожиданность… И Обиду № 3, если задуматься, я заслужил меньше всего. Ведь я же не виноват, что человеку в этой ситуации захотелось так поступить?.. Надо сказать, что позднее Лена восстановила некоторую справедливость и с полным правом тоже может записать Стаса в свой донжуанский… донна-анновский список. Но при этом мне всегда приходилось хлопать его по попе. То есть более чем присутствовать на месте. В последний раз это было на нашей с Леной помолвке. Я затащил Стаса в душ. Мы открыли на стук и вопли Лены, которой тоже захотелось потрахаться. Всего за полчаса до этого я подарил невесте кольцо, и отказать ей теперь в этой маленькой прихоти было бы неудобно.
Может показаться, что наша жизнь вообще была легкомысленной и (или) развратной, но это не так. Прошло два года после того, как мы познакомились на поэтическом вечере — Лена представляла в качестве составителя сборник стихов сибирских студентов (книжка была зелёного цвета и называлась «Любви нехоженые тропы»), — а сексом мы ещё не занимались. Первое лето своей любви я провел, усмиряя плоть в археологичке. Я был уверен, что Лена хочет сохранить девственность до свадьбы. Она в свою очередь считала, что меня интересует литература, а не секс.
Вообще-то, примерно так оно и есть.
Детская газета
Говорят, у каждого в жизни была какая-нибудь суровая школа. Если это и не так, то я, например, совершенно точно могу вспомнить, где научился всему хорошему и всему плохому, что умею, — в редакции детской газеты. В пятнадцать я записался на курсы юных журналистов и напечатал первые заметки о вахтах детства и фестивалях дружбы. Стилистику несколько извиняет личность моего первого шефа и редактора публикаций. Звали его просто — Соков. До детской газеты и до развала СССР он был редактором «Молодежи Алтая», — считай, региональной номенклатурой. В общем-то, неумение писать и пьянство были его единственными недостатками, а в остальном он был гениален, потому что в газете можно было заниматься всем, чем угодно. Мы — как бы юные корреспонденты — и пользовались этим, приезжая в редакцию после уроков, а потом — после лекций.
Сначала Соков выбил под редакцию обычную двухкомнатную квартиру в панельной девятиэтажке, но когда соседи стали жаловаться, а штат расширяться, нас переселили в помещение заброшенного детского клуба. Это был подвал в жилом доме по улице Сибирской, сырой и облезлый, но зато просторный, с грудой старой мебели и душевой комнатой. Расклеивая на стенах после переезда постеры, обрывки обоев и газеты, я понял, что здесь будет если и не мой второй дом, то некий опорный пункт.
Практически так оно и произошло. Здесь я научился фотографировать, верстать газету, курить, заниматься сексом, писать стихи и заявки на гранты. Впрочем, большая часть этого — рутина, которая, конечно, составляет фундамент профессиональной (не говоря о личной) жизни, но ровным счётом никому не интересна. Позже я столкнулся и с более яркими персонажами, чем здесь. Если что-то и осталось от этих лет, в штате редакции и за штатом, так пара сюжетов.