Располагаясь в горячей ванне с Якобом, я размышлял о том, как хорошо бы произвести из двух человек одно совершенное существо. Мимолетная близость с Тимкой озадачила и напомнила, что, несмотря на всех мальчиков-пловцов и неприятие классической музыки, я схожу с ума от его запаха и фигуры. И пожалуй, прощу ему это фактическое изнасилование. Отношения с Якобом имели, если задуматься, основу интеллектуальную. Обязательств верности мы друг другу никогда не давали. Но как себя правильно вести, я не знал.
Нужно констатировать, что в последующие дни: 1) я урывками трахался с Тимкой; 2) я трахался с Якобом; 3) Якоб урывками трахался с каким-то Marti24 из чата; 4) Тимка трахался с неграми, скандинавами и австралийскими фермерами. Но только наш с Якобом секс был достоянием информационного космоса. Все дружно делали вид, что это единственная объективная реальность, не считая, разумеется, собрания порно на компьютере.
Видимо, откуда-то с жесткого диска или графической карты они и переползли к нам.
Превозмогая рвотные порывы — Тимка спокойнее остальных, — «Ну чего вы так, обычные насекомые», — мы находили их не только в традиционном ареале обитания, но и под мышками, на ногах и простынях.
На велосипеде, в темноте под падающим мокрым снегом, я нёсся по городу в поисках дежурной аптеки. Дома всё было перевернуто вверх дном. Сейчас я бы, не раздумывая, отдал за видео этой ночи любые деньги… если только кто-то в информационном космосе занимался тогда видеонаблюдением. Мне казалось, что наступил апокалипсис. Настоящий, а не с какими-то гладом и мором. Трое голых парней носились с брызгалками по квартире, заталкивали в панике в стиральную машину невообразимое количество белья и одежды — всё, разумеется, постиралось на 90° и приобрело грязно-серый оттенок…
На следующий день мы с Якобом решили перестраховаться и обрили всё, что только можно обрить на мужском теле. Естественно, узнать о последствиях этого шага мы решили, — Google, спасибо тебе, тем не менее, — лишь после того, как операция была благополучно завершена. Многочисленные источники предупреждали об адских муках, когда волосы начнут отрастать и колоться. Так оно и произошло. Адские муки настигли нас в Берлине, где на несколько дней в нашем распоряжении оказалась огромная пустая квартира на Курфюстендамм.
В плохую погоду мы медленно потягивали вино или часами валялись в ванне. Наши прогулки продолжались в прежнем модусе — компромисс по поводу того, куда пойти, принципиально не достигался. Тимка время от времени сбегал в какое-нибудь гей-заведение. А потом как-то вдруг наступил Новый год.
В толпе у Бранденбургских ворот на каждый квадратный метр падало несколько ракет, — чуть позднее мы оказались очевидцами того самого пожара телекомпании ZDF, после которого фейерверки в центре станут куда скромнее. В двенадцать Якоб вручил Тимке камеру, чтобы тот запечатлел наш новогодний поцелуй.
Якоб намеренно затягивал. Тогда, видимо в знак протеста, Тимка сделал шаг и тоже обнял меня — впервые в присутствии информационного космоса и Якоба. Я почувствовал его руку, настырно забирающуюся под одежду; как, наконец, она обнаруживает там чужую руку — Якоб и Тимка обмениваются наглыми взглядами и продолжают дальше.
После шампанского, братания с земляками и прочей праздношатающейся публикой, пожара и перебежек по Унтер-ден-Линден Якоб стал жаловаться на скуку, усталость и холод. Мне очень хотелось пойти клубиться с Тимкой, но я уступил и поехал домой.
Вдрызг пьяный Тимка явился под утро и, пока я вылезал из постели и открывал дверь, перебудил всех соседей: «Дай денег… там таксист ждёт…»
Нам оставалось ещё несколько бестолковых дней. Тимка утверждал, что соскучился по своему пловцу, регулярно звонил ему и клялся в верности. После чего лез целоваться и говорил, что это я — самый лучший. Правда, после секса снова вспоминал, что вот его парень — это просто что-то и я не могу понять, как он по нему скучает… Потом приходил Якоб. И только в последнюю ночь все точки над йот оказались расставлены. Мы наконец валялись и кувыркались в постели втроём.
Сведи нас обстоятельства в одной географической точке на больший срок, не знаю, образовалось бы у нас что-то вроде семейной жизни. Возможно, она была бы довольно гармоничной в плане секса. Но тогда, после двух недель под одной крышей, я больше всего желал только одного: побыть наедине с собой, остаться одному.
Проводив Тимку в аэропорт, я объяснился и порвал с Якобом. Вернувшись в Новосибирск, Тимка порвал со своим мальчиком-пловцом и написал мне, что очень скучает. Я не ответил ему.