То, как они готовились в печать, было покрыто тайной. Очевидно, что редакция получала немало почты: от новобранцев и дедов, солдатских матерей, народных умельцев, правдоискателей и прочих. Но на выходе полоса с письмами всегда выглядела стандартно. Одно письмо командиру от солдатской матери Гороховой: «Спасибо, что воспитываете моего сына настоящим мужчиной». Пара солдатских писем о том, что кормят в частях сытно и разнообразно. Пара писем в редакцию, проникнутых ностальгией о СССР и правильному порядку. И наконец, для оживляжа, какое-нибудь письмо родителям под заголовком «Скучаю по девушкам» или даже «Только с сексом здесь не очень», по содержанию примерно такое: «Здравствуйте, дорогие папа и мама. Не переживайте за меня. Здесь нет никакой дедовщины. Старшие товарищи помогают нам. Кормят нас очень вкусно и до отвала. Только с сексом здесь не очень».
Возможно, я раскрою страшный военный секрет. В редакции было двадцать подборок такой «почты», согласованных со всеми заинтересованными инстанциями. Придумывала их сотрудница редакции прапорщик Тат. Сатурина, — так, во всяком случае, подписывались её собственные заметки. Эти двадцать готовых и одобренных полос ротировались в газете год, два, три… то ли это никому не бросалось в глаза, то ли воспринималось как должное — не знаю.
С этим враньём и Тат. Сатуриной у меня и ассоциируется до сих пор день 23 февраля.
Любимый бреется — как будто чистит рыбу с мелкой чешуей, судака или щуку.
Во сне часто всё отзеркалено или перевёрнуто — что-то с настройками импорта изображения. В Новосибирске меняются местами левый и правый берег, чётная и нечётная сторона улицы. Другие города и страны до последнего времени снились редко. Но сегодня я во сне открывал кафе на месте книжного магазина возле метро, на торце нашей Пальмальи, — может быть, Каннингем даёт о себе знать, — могу вспомнить мелкие детали, вплоть до того, как выглядел договор аренды и как я подбирал подходящие стулья.
Над городом висел такой красивый туман, что я просто должен был поехать на работу на велосипеде. Ваня ещё завтракал с гостем, который вечером перед этим бросил жену, пришёл к нам пить с горя водку и в итоге лишился в каком-то смысле — через десять лет после того, как с женщиной, — девственности (наутро не жалел, хотя болеть после нас двоих у него должно было сильно). Потом Ваня кое-как успел на поезд в Киль, по университетским делам, обнаружил уже там, что захватил не ту папку с документами, и вернулся ближайшим поездом в Гамбург, зашёл ко мне в офис, откуда мы отправились обедать в турецко-афганский ресторанчик, а потом — я продлил себе на час перерыв — ещё посидели в местной кофейне. Ваня уехал на велосипеде, я вернулся к фотосессии Ивонн Каттерфельд, которая будет играть Роми Шнайдер, но ненадолго, потому что в город приехали левые: Грегор Гизи, последний председатель Партии демократического социализма и Оскар Лафонтен, бывший председатель социал-демократов. Мы с Ваней примчались в клуб «Фабрик» вовремя, но уже не попали: у социалистов был полный аншлаг. В толпе на улице преобладали длинноволосые и татуированные молодые люди — в России они бы подались в нацболы, — пожилых практически не было. Мы постояли, целуясь, среди веселья и вполне кухонных разговоров, позаглядывали в окна и поспорили с секьюрити. Собрали пару брошюр у шныряющих тут же зелёных агитаторов. Стало голодно, в местном пролетарском заведении не было мест, я зачем-то потащил Ваню в соседнюю дверь, в солярий. Там полежали четверть часа, причём Ваня немного меньше из-за клаустрофобии. Поиски еды в Альтоне осложняются слишком широким национальным и прочим репертуаром закусочных заведений, пристрастиями и представлениями об уюте — муки выбора, — из-за чего, попетляв по улочкам, мы оказались-таки у тайцев. Там Ване дали кокосовый суп с курицей, но когда заметили ошибку — второй без мяса.
Пошатавшись между Альтонским вокзалом и рыбным рынком, оказались уже в поздний час дома.
Сегодняшний день отчасти совпадает с вчерашним, только гостя нет и митингуют не левые, а правые. Ваня в Киле, у меня «Токио Отель».
На танцевальных сборищах и курсах танго, где бывает Ваня, обычно имеется перепредложение красивых девушек. Некоторые из них такие изящные и страстные, что способны растопить полярные льды. Накануне к нам заглянула на бокал вина местная хореографическая студентка. Маленькая и гибкая, как обезьянка. Её так и хотелось погладить.