Это откуда цитата?
У нас с Ваней деликатные соседи. Недавно на лестнице меня остановил Инго и спросил, почему мы так часто пользуемся кофемолкой — и утром, и вечером, и ночью? Меня это удивило, поскольку, да, кофе мы пьем много, но машина у нас тихая. А кофемолка ручная, для особенных случаев. Ваня предположил, что Инго хотел обратить внимание на что-то другое. Сегодня я сам на всякий случай спросил другую соседку, фрау Бооле, не слышит ли она чего. Соседка посмотрела куда-то вниз и сказала, что слышит, хотя, наверное, не кофеварку; но нас это совсем не должно смущать.
Ваня на неделю уехал в Тверь. В самовоспитательных целях — если на кухне немытая посуда — беру себе нелюбимую кружку со свиньёй (правда, других чистых и не остаётся, момент преодоления скромный).
Вспомнил, что во времена школьного выпуска одна одноклассница растолстела. Родная мать стала называть её не иначе как «коровушкой». Девочке было обидно, но она терпела. Тогда мама стала приносить в квартиру всевозможных коров — плюшевых, пластмассовых, керамических. Больше того — вырезать из журналов и книжек картинки буренок и расклеивать по стенам и потолку. Девочка сначала хотела уйти из дома, но потом просто похудела, как-то у неё само собой получилось.
Ужасаюсь и восхищаюсь личностью матери.
Ни одна народность не ведет себя в чужой стране так, как русские-постсоветские. Я имею в виду не то, что они харкают и бросают бумажки, а отношение к соседям. Мусульмане или темнокожие, не говоря о других, чувствуют себя в Европе гостями — это, разумеется, лишь мой личный опыт, фрагментарный и поверхностный. Русские чувствуют себя, по умолчанию, хозяевами дома.
Навеяно эпизодом поездки Кёльн — Брюссель. Садимся в автобус — представляете себе, как это: дешево и сердито, иностранцы, студенты, разговоры о жизни, — почти все места заняты, двойных не осталось. Но на самом заднем плане — мужчина и женщина, у них вольно, разложили сумки, вытянули ноги — вдвоём на целый ряд из пяти кресел. Женщина держит русскую газету. Спрашиваем, едут ли они одни (да, больше никого), и садимся рядом. Автобус трогается. Я кладу руку Ване на плечо — жест совершенно невинный, — и тут мужик, так себе мужик, в растянутых на коленях брюках, открывает пасть: «Пацаны, вы чо, педики?» — «У вас какие-то проблемы?» — Ваня резко подскакивает, я пытаюсь смягчить реплику: «Мы вам чем-то помешали?»
Мужик тычет пальцами и дышит вонью: «Мы были раньше и заняли места. Вы пришли, сели сюда и непотребством занимаетесь, у меня жена смотреть не может… Идите к водителю!»
Тут мы с Ваней срываемся. Я повышаю голос и прошу показать резервацию на весь ряд, если им действительно принадлежат пять мест. Ваня интересуется, почему жене соотечественника можно разуться и разлечься на два места. В ход идут слова покрепче. Мужик гнёт пальцы и отбрыкивается, но начинает нервничать. В общем, мы не только остаемся на своих местах (другие варианты и не рассматривались), но пара ещё и отодвигается от нас, освобождая буферную зону. На выходе мужик даже промямлил что-то вроде извинения: мол, устали с женой и перенервничали.
Исход довольно прогрессивный, но я не строю иллюзий, что мы «победили» лишь потому, что были сильней. И вокруг были нормальные, неозлобленные люди — среди которых и поляки, и африканцы, не говоря о немцах-бельгийцах.
Этот эпизод далеко не первый. И если бы дело ограничивалось банальной гомофобией! Наш соотечественник прекрасно осведомлён, как обустроить Россию, Грузию, Германию, кто с кем должен спать, что носить, сколько платить и т. д. И чем больше знаний, тем чаще похож на жирного скота с гнилыми зубами. Простите, вырвалось.
У нас снова были гости. Московский стиль — это постоянно говорить о деньгах & марках одежды. Причём покровительственные советы «надо учиться зарабатывать» и сочувственные реплики «как вы тут может жить на эти гроши» органически сочетаются с уверенностью, что в кафе за ужин заплатит другая сторона.
Хотя это ладно, можно списать на вредную среду обитания. Но вот когда мы проплываем на пароме возле доков, в которых красят сухогруз — уже стемнело, зрелище совершенно фантастическое и по масштабу, и в каждой детали, — а гости города уткнулись в свои коммуникаторы и не смотрят по сторонам… Вот это — в моих глазах — разочаровывает куда сильнее.
Не подумайте, что я на кого-то лично обижен. Антропологически было интересно, развлекло.
Справедливости ради надо сказать, что у меня есть прекрасные московские друзья, о которых я могу рассказать (и рассказываю) только приятное.
На тему самооценки. Читаю заметки друга, вернувшегося из Гамбурга. Глаза выхватывают первые строки: «Об этом я ещё буду рассказывать своим внукам…» Как лестно, думаю я сразу. Не иначе, будет рассказывать внукам о нас с Ваней. Чего ждать в следующем абзаце? Новые Марк Шагал и Уинстон Оден?..
Но, конечно, я рано задрал нос. Друг написал, что ходил в Гамбурге на концерт великой Кайли Миноуг.
У нас всё-таки невероятно прогрессивный бассейн. Вчера в душевой спортивного сложения парень с легким вызовом публике (и полуэрекцией) намыливал и брил яйца. Я мыл волосы и не очень внимательно смотрел. Смыл шампунь, открыл глаза — ещё у двоих стояло. Наверное, у них этим не окончилось.
«Только не надо в меня ничего совать, я просто так прилёг!»
До конца лета у нас в общей сложности 15–20 дней (>50 % времени) квартируются разные гости. За месяц дома в среднем выпивается тридцать бутылок красного, десять пива (скромно), две рома (коктейли, пунш), одна водки.
Ночью Ваня, как это уже бывало, встал порисовать и, наверное, почитать форумы kidpix и all_drawings. Утром я обнаружил на столе в открытом состоянии: бутылку белого вина, мёд натуральный, оливы с чесноком. Ещё я уверен, что он съел из холодильника копчёную рыбу, но мне не хватает доказательств.
К слову, немцы так любят Фридриха Шиллера и его романтическую причёску, что называют «локонами Шиллера» брюшки колючей акулы, катрана — они при копчении завиваются светлыми кудряшками.
Вчера в душевой после спорта со мной и Ваней мылся лысый качок с вытатуированными на ляжках кружевными чулками. Мне подумалось, что вот он, современный вариант подвига веригоношения.
По пути домой нас накрыла гроза, но под козырьком дома на углу Шанце её получилось переждать — в тесном обществе ещё дюжины трогательно растрепанных велосипедистов. Кроме того, через десять метров ливня в пластиковом кафе ещё не кончились кофе и торты с печёными яблоками. В помещение не хотелось, было так красиво сидеть на земле перед завесой дождя и смотреть, как небо расщепляется молниями по контуру телебашни. Это была самая вкусная выпечка за последнее время.
Постфактум утренний секс обычно проклинаю я. Но сегодня ещё и Ваня. Он опоздал на электричку в Киль и пропускает важный семинар.
Независимо от того, завтракал ли я уже дома, на работе меня первым делом тянет на кухню за кружкой кофе, сваренного фрау Бурмайстер. Иначе всё валится из рук.
А как вы складываете и сортируете носки? Я у кого-то позаимствовал упрощённый вариант, один наполовину в другой. Ваня с его склонностью к крайностям раньше либо не складывал совсем, либо трудоёмко совмещал каждую пару так, чтобы можно было вывернуть верхний и получить идеальный пирожок.
«Ты заслужил памятник за этот метод», — признаётся Ваня после стирки. «Тогда уж человек, который меня этому научил!» — «Кто был он?» — «Любовник какой-то, не помню…» — «Памятник неизвестному любовнику!»
Решили воздвигнуть. За инновации, полезные привычки и вообще жизненный опыт.
Озёрное: 5 мая в Боберге, ровно через год и на том же месте, мне снова явился Густав Ашенбах. Вечно молодой, говорящий парадоксами.
Морское: собирал и относил в воду выброшенных на берег морских звёзд. Но убедился, что для спасательной акции в темноте на десять километров берега моих сил не хватит. Странные существа: рот, он же животик, с извивающимися ручками.