— Так может заявлять только человек с репутацией безнадежного идиота…
— …Или человек, которому смертельно надоела узаконенная трусость ренегатов.
Мелтон и Брент долго смотрел друг другу в глаза: первый — с ироническим любопытством, второй — выжидающе.
— Дудки, — сказал Мелтон. — Я желаю Троппу провалиться сквозь землю, но не пошевелю и пальцем, для оказания “добрых услуг человечеству”. Я стар для роли новой Жанны д’Арк. В самом деле, почему мы с тобой должны заботиться о судьбе двуногих? Почему об этом не думают ни Драйв, ни Эванс, ни Фридман, ни Вагер? Почему молчит Моррисон? Ведь все они отлично понимают, что “Кентавр” — это последний гвоздь в крышке предназначенного нам гроба. Понимают и продолжают молча выполнять любые требования генерала. Оставь их в покое, Эл. Пусть их постигнет то, чего они достойны.
— Ты видишь только то, что у тебя под носом.
— Нет, я вижу гораздо дальше. Человечество после хорошего подзатыльника, каким явится для него “Кентавр”, немедленно приступит к перетряхиванию пыльного реквизита своих общественных взаимоотношений. Произойдет так называемая “переоценка ценностей”, в процессе которой кому-то переломят хребет. И я не хочу отказать себе в удовольствии увидеть среди растоптанных Троппа и тех, кто за ним стоит.
— Допустим, все произойдет именно так. Как ты будешь жить потом?
— Потом?.. Потом я вскарабкаюсь на кучу мусора, оставшегося после (всеобщей свалки, и обоснуюсь там в качестве памятника изуродованному миру.
— Ты и сейчас представляешь собой памятник. Памятник самому себе.
Брент потушил сигарету и направился к двери. Мелтон пьяно захохотал.
— Смотрите, люди, смотрите! — театрально возвысил он голос. — Ваши супермены не в силах остановить безумие!
7. ЗАГОВОР
— Грабэр! Хелло! Когда я вижу костоправа на территории своего сектора, меня начинают одолевать, дурные предчувствия.
— Вас редко обманывает ваша интуиция, Мелтон. — Грабэр кивнул в сторону реактора. — Сейчас состоится очередной вынос “покойничка”.
— Кто этот следующий?
— Ваш помощник Артур Гейнц.
— И никакой надежды?
— Разумеется, нет. Смертельный исход вне всяких сомнений. Столько времени просидеть в обнимку с урановым стержнем!..
— Несчастный случай?
— Истерия. Один и тот же диагноз… Вчера застрелился сержант охраны, сегодня, извольте видеть, еще одно самоубийство, А вообще, это девятый случай на нашей базе. Какой-то кошмар!..
— Жаль парня… Я пророчил ему большое будущее.
Массивная дверь медленно отделилась от защитной стены реакторного зала. Два санитара в защитных костюмах тяжелого типа вынесли длинные носилки, на которых стоял знак радиоактивной опасности; носилки были прикрыты полотом из освинцованной резины.
Проводив взглядом печальное шествие, Грабэр сказал:
— Поскольку он еще жив, я обязан передать свои функции священнику. Мы не сумеем спасти его тело и нам остается искать утешение в спасении его души.
— Оставьте, Грабэр. Мальчик безгрешен, как святая Мария. В прощении божьем гораздо больше нуждаются те, кто виновен в его гибели. Я, например… Пойдемте, док, нам нужно с вами чего-нибудь выпить.
Мелтон увлек Грабэра в диспетчерскую. Едва они переступили порог, как кто-то стремительно бросился им навстречу.
— Хэлло, Ливатес! Побойтесь бога, что с вами? — спросил Мелтон.
— Я отказываюсь работать в такой обстановке, — визжал Ливатес. — Недавно — Бен, сегодня — Артур… Какой-то хаос! Куда вы смотрите? Того и гляди, обнаружишь на своем столе урановый стержень. Скопище идиотов! Сегодня — самоубийство, а завтра какой-нибудь сумасшедший взорвет реактор! Нет, нет, не возражайте. Ноги моей больше не будет в вашем секторе, Мелтон. Я разрываю контракт.
— Я принимаю вашу отставку, Ливатес, только перестаньте орать, — сказал Мелтон и повернулся к Грабэру: — Судя по всему, док, у вас здесь скоро будет обширная практика.
— М-да… — протянул Грабэр. Он пристально смотрел вслед уходящему Ливатесу. — Этот, по-моему, тоже…
Незаметно, как тень, в диспетчерскую проскользнул Вагер.
— Хэлло, Грабэр. Вас повсюду разыскивает Эванс. Его жену постигло несчастье.
Грабэр я Мелтон переглянулись.
— Извините, Мелтон, я должен идти. Там, видимо, требуется моя помощь.
Вагер покачал головой.
— Вряд ли. Миссис Эванс укусила ее “воспитанница” королевская кобра Бекки. Разъяренное страшилище оккупировало комнату, где находится телефон, поэтому Смэдли опоздал с сообщением.
Тревожно прозвучал громкий гудок. Мелтон поднял трубку.
— Если это он, передайте, что я сию минуту буду на месте, — сказал Грабэр и торопливо вышел.
— Да, да… Он уже в пути, Смэдли.
Мелтон положил трубку и покачнулся от резкого удара в затылок.
— О, черт! — изумленно воскликнул он. — Джерри, у кого ты перенял такую дурацкую манеру здороваться?
— Это сейчас модно, — нагло ответил Вагер.
— Ах, модно! Прости, не знал. В нашей дыре так трудно уследить за всеми ухищрениями современной моды. Ты не повредил свой кулачок? — участливо спросил Мелтон, потирая затылок.
— Это тебе за Артура. Авансом…
— Даже авансом? Так… Джерри, тебе сегодня катастрофически не повезло. Я настроен удивительно миролюбиво и, таким образом, лишаю тебя удовольствия от прогулки вверх ногами по воздуху: Но не отчаивайся, может быть, как-нибудь в другой раз…
— А мне наплевать, — уверенно заявил Вагер.
— До свидания. Да, кстати, передавай привет своему наставнику. Впрочем, вот и он. Легок на помине.
В диспетчерскую вошли Брент, Фридман и Том Бишоп.
— Чем обязан? — наигранно осведомился Мелтон.
— Комиссия по расследованию обстоятельств чрезвычайного происшествия, — сухо ответил Брент и добавил: — По указанию генерала.
— Мистер Вагер, разве вы не видите, что я занят беседой с полномочными представителями верховной власти? Немедленно оставьте помещение и постарайтесь сегодня не попадаться мне на глаза.
— Джерри, где я могу увидеть тебя вечером? — шепотом опросил Брент.
— В офицерском баре, — так же тихо ответил Вагер.
В офицерском баре было шумно и, по-видимому, весело. Брент глазами разыскал столик, за которым одиноко сидел Вагер.
— Добрый вечер, Джерри, — сказал Брент, присаживаясь. — Вид у тебя какой-то мрачный. Ты, случайно, не болен?
— Нет. Ничего. Я сегодня чертовски устал. Жаркий был денек.
У столика вырос гориллообразный бармен и, окинув Брента плутоватым взглядом, спросил:
— Прикажете?
— Да, что-нибудь покрепче. Брэнди, например.
— Виски, — коротко бросил Вагер.
— Сию минуточку…
Бармен исчез, но спустя мгновение вернулся и ловко расставил заказ. Незаметным движением подсунул Бренту что-то завернутое в салфетку и шепотом пояснил:
— “Гавана”, сэр. Сейчас это редкость.
Брент недоверчиво хмыкнул, но сверток принял.
— Если понадобятся мои услуги, сделайте рукой вот так… — уже на ходу показал гориллоид.
— Джерри, тебе не кажется, что скоро каждая чашка бразильского кофе будет сопровождаться многозначительным напоминанием: “Большая редкость, сэр!” Да и не только кофе. Таким “клеймом” для нас будут отмечены венесуэльская нефть, чилийская медь, гватемальские фрукты…
— По мне — так хотя бы с сегодняшнего дня. Ни ты, ни я плакать не будем. Они тоже, — Вагер обвел глазами соседние столики, за которыми в самых живописных позах расположились молодые офицеры морской пехоты.
Дикий свист и восторженный рев потрясли стены бара. От неожиданности Брент вздрогнул. Он сразу разглядел виновника шального веселья. Долговязый юнец с растрепанными волосами и ярко напомаженными губами, покачивая бедрами, старательно подражал женской походке. Из-под полосатой юбки торчали худые ноги в грубых ботинках, расстегнутый френч, по-видимому, должен был изображать глубокое декольте. Юнец взгромоздился на стол и нагловатым фальцетом затянул непристойную песню. Зал разразился ураганом свиста и топота ног, отовсюду неслись одобрительны крики: “Браво, Майкл, браво! Да здравствует мисс Преисподняя!” Одарив своих почитателей сатанинской улыбкой, “мисс Преисподняя” изобразила грациозный книксен: складки полосатой юбки при этом раздвинулись, приоткрыв для всеобщего обозрения голубую заплату. Брент отвернулся. Только теперь он понял, что юбкой шута служило полотнище государственного флага.