— Смотрите! — крикнул Вальфило, указывая рукой в центр вражеского полчища. — Это знамя вождя, я видел его во время битвы на берегу залива. Чалхиз сам будет руководить боем.
Барабаны чужаков еще более ускорили темп, и улунт-хазулы прибавили шаг. Наярры ответили возбужденными криками, воины потрясали копьями. Затем Вальфило отдал приказ, и войско стало готовиться к встрече с противником. Воины второй линии положили копья на плечи бойцам первого ряда, и так же поступили наярры из других рядов. Затем они галопом помчались навстречу противнику.
Ближе, ближе, еще ближе… Несколько всадников на форгарах взмыли в воздух и стали бросать камни сверху на врагов, но без заметной пользы. Теор вспомнил свои эксперименты с луком и стрелами, которые он изготовил по совету Фрэзера. Тогда ему показалось, что в условиях Юпитера это оружие неэффективно, но сейчас он пожалел, что наярры его лишены. Он покрепче сжал в руке топор и, как все бойцы первой линии, стал прикидывать, кто из улунт-хазулов окажется его противником. Им вроде мог стать могучий парень с рваной раной на левой щеке. Воздух кипел от воинственных криков. Вскоре две орды столкнулись.
Первая линия улунт-хазулов с безрассудной храбростью бросилась на копья наярр, видимо, понадеявшись на свои роговые панцири и щиты. Но чужаки были мгновенно смяты. Один из серых гигантов направо от Теора у спел отбить палицей копье, нацеленное ему в грудь, но тут же другое копье вонзилось в его незащищенный бок. Чужак завопил, истекая кровью, но его голос потонул в оглушительном грохоте. боя.
Противник Теора, отбрасывая в сторону сыпавшиеся на него копья, ринулся на молодого вождя. Тот едва успел отразить удар, нацеленный ему в горло, и, в свою очередь, обрушил топор на плечо врага. Улунт-хазул зарычал и вновь попытался достать его копьем. Теор отбил древко в сторону, но сам ударить не успел — могучая рука схватила его за запястье. Положение стало отчаянным. Подняв щит, Теор рубанул его краем по руке противника. Улунт-хазул с воплем отшатнулся, но наярр не дал ему прийти в себя. Еще дважды он ударил врага топором по шлему и, устремившись вперед, оказался позади оглушенного гиганта. Тот не успел повернуться, и лезвие топора глубоко вонзилось ему в спину. Фонтаном хлынула кровь. Улунт-хазул рухнул на землю, но тут же другой чужак наступил на товарища — он еще дышал — и бросился на Теора.
Наярры выдержали первый натиск врага, и вскоре оба войска перемешались. Битва рассыпалась на множество отдельных поединков. Теор старался быть впереди, но внезапно поскользнулся и упал. Как выяснилось, к счастью — над его головой просвистел нож. Едва поднявшись, наярр вновь был вынужден вступить в схватку. Обменявшись ударами, противники оказались оттеснены другими борющимися парами. Теор тяжело дышал — силы его быстро таяли. И тогда он услышал, что диск на его груди ожил.
Он не успел даже наклонить головы — топор пролетел рядом, едва не отрубив ему руку. Его противник несся на него, подняв копье.
Теор увернулся от разящего удара, бросившись врагу под ноги. Улунт-хазул по инерции переступил через него, и в этот момент наярр изо всех сил ударил его щитом по незащищенному брюху. Чужак завопил и, взмыв в воздух, упал на груду изрубленных тел.
Поднявшись на ноги, Теор увидел невдалеке Вальфило. Забрызганный кровью ветеран отчаянно отбивался сразу от нескольких наседавших на него серых гигантов. Теор было ринулся ему на помощь, но его опередили несколько наярр с копьями наперевес. И тогда, вместо того чтобы вновь войти в битву, он повернулся и побежал вверх по склону, расталкивая спешащих навстречу наярр. Старался не обращать внимания на их возмущение и презрительные взгляды. «Мне надо выбраться из этой мясорубки, чтобы поговорить с Марком, — убеждал он себя. — Землянин всегда помогал мне своими советами».
И все же он не мог отогнать от себя недавно виденную страшную картину: залитый кровью Вальфило отражает атаки нескольких врагов. И он, Рив, даже не попытался помочь старому воину!
Глава 18
После 5-кратной перегрузки переход к невесомости был подобен прыжку в пропасть. Мозг Фрэзера затуманился, и он провалился в красную ночь.
Все же тонкая нить сознания еще вела из забытья. Фрэзер судорожно ухватился за нее и стал карабкаться к мерцающему вдали пятну света. Когда наконец он очнулся, то сразу же взглянул на часы и удивился — прошло всего несколько минут.
На экране заднего обзора все еще не было видно преследующих корабль ракет, но радары говорили: они рядом и все время приближаются. Конвульсивным движением Фрэзер включил боковые сопла и развернул «Олимпию» в сторону Юпитера.
Чудовищный шар, еще недавно висевший в космосе, исчез. Теперь весь экран занимала панорама желто-зеленых и коричневых облаков, испещренных глубокими ущельями тьмы. Вслед за ними несся светящийся вихрь — гигантский шторм длиной в десятки тысяч миль. Фрэзер остановил вращение корабля и вновь включил маршевый двигатель. Навалившаяся перегрузка едва не задушила его. Где-то рядом кто-то захрипел. Слава Богу, Лоррейн жива! — подумал Фрэзер, но даже не повернул головы, сосредоточившись на управлении кораблем, который входил в верхние слои атмосферы.
Фрэзер выбрал самую крутую из всех траекторий, какие мог выдержать человек. Настигающие «Олимпию» ракеты подобных ограничений не знали и поэтому стали приближаться еще быстрее. Когда Фрэзер убедился, что сделал все возможное, он собрался с силами и посмотрел на Лоррейн. Она, к счастью, уже давно потеряла сознание. Лицо было залито кровью, текущей из носа. «Хорошо, что Лори отключилась сейчас, — подумал Фрэзер. — Полет в атмосфере будет очень тяжелым — если ракеты Свейна еще раньше не превратят «Олимпию» в решето. Бедная девушка, и зачем я взял ее с собой!»
Он знал, что следует подумать о Еве и ребятишках, но две серебристые точки, появившиеся на экране, выветрили все сентиментальные мысли из его головы. Расстояние между «Олимпией» и ракетами сокращалось с каждой минутой. Но и плотность воздуха росла очень быстро. Корпус космолета разогрелся докрасна — Фрэзеру оставалось надеяться, что ракетам ничуть не лучше. Вскоре «Олимпия» вместе с преследователями спустилась в средние слои атмосферы, которая при такой скорости создавала заметную подъемную силу. Аэродинамические формы «Олимпии» немедленно среагировали, и корабль заскользил по касательной к «воздушной подушке», подпрыгивая, словно камешек, брошенный под малым углом к водной глади. Как и надеялся Фрэзер, ракеты, не рассчитанные на полет в условиях Юпитера, не сумели повторить подобный маневр. Круто уйдя вниз, они, словно метеориты, устремились к поверхности, продолжая накаляться. Их теплозащита, естественно, продержалась недолго, и боеголовки взорвались. Фрэзер увидел на экране, как на фоне темных облаков на мгновение вспыхнули две искорки. «Вот так-то, Свейн», — едва шевеля губами, прошептал он.
Но времени для того, чтобы радоваться чудесному избавлению, не осталось. «Олимпия», теряя скорость, входила уже в нижние слои атмосферы. Могучий ураган подхватил ее, словно перышко, и, бросая из стороны в сторону, понес на запад. Кабину наполнил пронзительный свист ветра. Сознание Фрэзера вновь затуманилось. Он прилагал все силы, чтобы не терять контроля над кораблем. «Надо вывести его на орбитальную траекторию, — думал он, едва передвигая непослушными руками по панели управления. — Держись, держись… ты сможешь сделать и это». Когда корабль все-таки начал подниматься по расчетной кривой, Фрэзер включил киберштурман и позволил себе погрузиться в забвение.