– …но ее не пускает мама.
– Нет, не совсем так. Она говорит, что Дженни еще маленькая, да и я не намного старше, чтобы ее сопровождать. Я сказал ей, что таких, как мы, там будут сотни, но она сказала, что на других ей плевать, и вообще, если мы пойдем, а Вероника нет, это будет по отношению к ней несправедливо. Тогда Дженни сказала, что она уже предлагала Веронике, но та отказалась – но тут Вероника передумала, она, мол, пойдет с удовольствием.
– И что?
– Ну, – он улыбнулся мне хитроватой улыбкой, – если ты ничем таким не занят и тоже не прочь на них посмотреть, можешь прихватить нас с собой – мы тебе мешать не будем. Что скажешь?
– Ты, кажется, кое-что упустил, да? Он посмотрел себе под ноги.
– Я должен сопровождать мадемуазель Веронику, так?
Он в очередной раз переступил с ноги на ногу, а я стал обдумывать его предложение. Сводить детишек на танцы – идея соблазнительная. Но с Вероникой? Если кто-нибудь меня увидит с этой прыщавой кочерыжкой, моей жизни придет конец. Или не придет? Больше, чем сейчас, надо мной смеяться не будут, но, во всяком случае, я буду с девушкой о двух ногах и двух руках, с грудью и вожделенной мечтой всего рода мужского, заветной щелочкой. Это все-таки серьезная компенсация. Ничего себе, парочка – Вероника и я. Курам на смех. Но что я, собственно говоря, могу потерять? Репутацию? Получается, что терять мне особенно нечего. Я посмотрел на Тристрама и подумал о Дженни.
– Что ж…
Он поднял голову.
– Почему нет? И Веронику прихватим. В конце концов, всегда можно сделать вид, что ее просто нет, так же?
– Слушай, даже не знаю, как тебя благодарить. Я от тебя в отпаде.
И он засиял – ах, какой луч!
– Ну, тогда топай к Траншанам, а я через несколько минут подкачусь и разберемся, поедет с нами безобразная сестричка или нет. Идет?
– Еще как.
Он кинулся по лестнице вниз и выскочил из дома.
Да, положеньице. Ну кому придет в голову приглашать на танцы кургузую и безобразную кочерыжку, рядом с которой и стоять противно? Я посмотрел в зеркало. Что ж, ответ прост. Такое может прийти в голову мне. Да-да, мне. Именно мне. Каждая складка, каждый изгиб моего тела были оскорблением природе. Идиотское, вытянутое и подпухшее лицо на отвислых плечах, которые переходят в грушу – мое тело. Ну почему, почему меня сотворили на свет таким? Мало, что сотворили, так еще и вбили в голову, что быть таким – очень плохо. У меня засосало под ложечкой, глаза увлажнились. За что меня сделали таким несчастным и при этом дали разум, чтобы осознавать это несчастье в полной мере? Почему я должен смотреть на красивых людей и стонать от зависти? И почему так надо окружать меня красивыми людьми? Куда ни посмотришь – обязательно наткнешься на красоту. Не только по телевизору, в кино, в журналах или газетах – везде, куда падает Твой взгляд, ты видишь красоту. Какой сволочной мир!
Я подставил лицо под кран с холодной водой. Глаза на мокром месте, покрасневшие губы – в таком виде я не могу показываться людям на глаза – даже Веронике. Она еще не сказала мне «да», а я уже в слезы. Подождем.
Все оказалось гораздо легче, чем я ожидал. Я позвонил в звонок на их двери. Дверь с улыбкой открыла миссис Траншан; насколько она понимает, я везу Веронику и детей на танцы? Да, подтвердил я, все так.
– Вероника! – воскликнула она. – Это Келвин. Завтра он поведет тебя на танцы – и Тристрама с Дженнифер. Очень мило с его стороны, правда?
Она сунула мне в ладонь пятерку. Я покачал головой.
– Ну, зачем. Какие глупости, – возразил я не очень вежливо.
– Не надо называть меня глупой, молодой человек. И знай – дареному коню в зубы не смотрят. Возможно, этот подарок – в первый и последний раз. А теперь иди и договаривайся с ними. Они в гостиной.
И она вдохновляюще подтолкнула меня вперед. На меня выставились Вероникины прыщики.
– Ну что, едем? – спросил я, улыбаясь. – Там должно быть весело.
Вероника пожала плечами. Дженни и Тристрам согласно кивнули. И черт с тобой, Вероника. На каждый чих не наздравствуешься.
Я и не заметил, что в комнате находится мистер Траншан, – глубоко опустившись в кресло, он смотрел телевизор. И вдруг словно из ниоткуда возник его голос.
– Ты ведь хочешь поехать, Вероника, разве нет? Приятная музыка, да и ребята с Келвином поедут – это же компания. Верно?
– Да, – выдавила из себя она.
– Вот и прекрасно. Значит, договорились. Садись, Келвин. Посмотри телевизор.
И он указал на стоявшее рядом кресло.
Я уселся, он предложил мне сигарету, и я снова пожалел, что не курю. Потом, когда я слегка расслабился, он стал совать мне пятерку. Я покачал головой. Не хотелось ставить его в неловкое положение. Да и себя тоже. Держа руки поближе к телу, я вытащил из кармана пятерку, которую мне дала его жена.
– Не нужно. Вот, видите? – шепнул ему я.
Он взглянул на вторую пятерку, понимающе кивнул, но свои деньги не забрал. Вероника, Тристрам и Дженни явно проявляли интерес к тому, что происходило в нашем углу. Я подождал, пока они снова уставятся в телевизор, и попробовал еще раз:
– Мне уже дали.
– Дали, и на здоровье. А я еще дам. Мне приятно. Я благодарно улыбнулся, и он, довольный, кивнул.
Выскользнув из гостиной, я заглянул к миссис Траншан на кухню. Достал из кармана две пятерки и протянул ей.
– Что же это за упрямство такое, а? Я думала, мы этот разговор закончили.
– Ваш муж тоже дал мне пятерку.
– Чушь.
– Нет, правда, дал.
– Это очень мило с твоей стороны, но он, скорее всего, даже не знает, что вы куда-то завтра собрались, – вообще не заметил, что вы здесь.
– Он дал мне пятерку. Спросите его. Не могу я столько взять.
– Чушь. Что, теперь мы с тобой из-за этого препираться будем? Будь хорошим мальчиком и иди к ним. Мм-мм?
Посрамленный, я отступил.
ГЛАВА 23
Назавтра отец рискнул дать мне прокатиться по Кентербери с утра. Имей в виду, предупредил он меня, машин много, все кругом торопятся. Полно безмозглых водителей, так что не отвлекайся.
– Экзамен на вождение ты сдашь без сучка без задоринки. А потом – делай, что хочешь. Делай, что хочешь, езжай, куда хочешь. Верно? Вот так.
И вози, кого хочешь, Мои детишки уютно устроились сзади, я отпускаю сцепление и мягко, плавно трогаю машину, они кладут руки мне на плечи, и я крепче сжимаю руль.
Мы выехали на Хай-стрит и тут же увидели – кого бы вы думали? – мою маму. Она тащила за собой продуктовую тележку на колесах.
– Остановимся? – спросил я отца.
– Зачем?
– Сказать маме «привет».
– Ты ей уже сказал свой «привет» за завтраком. И еще скажешь за обедом. Мне всегда казалось, что своих мамаш парни сторонятся.
– Я просто хотел сказать «привет».
– Теперь все равно уже поздно.
Еще ярдов через сто мы попали в легкий затор.
– Твоя первая пробка, – с гордостью объявил отец. Я посмотрел на тротуар, на пешеходов. Так много знакомых лиц. Немудрено: прожить в маленьком городке восемнадцать лет – это слишком много. Так много, что глаза мои на них бы не смотрели, на эти знакомые лица. Многие заглядывали в машину и улыбались нам. Как же, молодой Эпплби под руководством отца осваивает машину. В любую дырку надо обязательно сунуть нос. Мы с отцом улыбались в ответ, дружелюбно поднимали руки. Мимо прошла миссис Эджкомб, посмотрела на нас, но не улыбнулась.
– Чванится, – заметил отец. – Ничего в жизни этим не добьешься. Никогда не будь чванливым, сынок.
– Не буду, папа.
– Вот и молодец.
Тут мы увидели миссис Траншан. Она улыбнулась: вот, мол, так вам и надо, застряли.
Отец опустил окно и поприветствовал ее:
– Чудесное утро сегодня. И народу много.
– Пф-фф. Очередной маньяк без намордника, только и всего. Очередной псих за рулем перекрыл все движение. Одним больше, одним меньше – невелика разница. – Она хлопнула по раздвижной крыше на верху машины. – Занятная крышечка. – Она хлопнула по ней снова.