В своем переводе я передаю ее молитву так:
Моя ученость и мои знания столь слабы, о Пресвятая Дева, что я не в силах живописать твое милосердие и твою любовь. Твой свет слишком ярок для меня. Я припадаю к тебе, как малое дитя, которое едва умеет говорить. Составь же в стройный ряд мои бессвязные слова, которые я стану возносить во славу Тебе. Направь мою песнь.
Язык средневекового благочестия давно ушел в прошлое, но в поисках эквивалента я, возможно, сохранил здесь кое-что от поэзии подлинника. По крайней мере, к такой цели я стремился.
Разумеется, поэзия Чосера отнюдь не всегда проникнута набожным духом. «Кентерберийские рассказы», пожалуй, и прославились-то прежде всего своим соленым юмором, порой граничащим с откровенным похабством. Современный переводчик может сохранить скабрезный дух оригинала, просто тщательно переписывая собственные слова Чосера. Язык секса, в отличие от языка молитвы, не так сильно изменился за прошедшие века. К тому же Чосера справедливо хвалят за прямоту и свежесть просторечного стиля. Он вполне поддается переводу. Вот один характерный отрывок из «Рассказа Монастырского капеллана», где повествуется о приключениях петуха по прозвищу Шантиклер:
Я перевел это так:
Сказав это, он слетел с жерди во двор. Светало. Квохча и кукарекая, он перебудил всех своих жен, чтобы полакомиться зерном, разбросанным по земле. Он был отважен. Он смотрелся владыкой двора. Он обнял крыльями Пертелот и овладел ею раз двадцать, не меньше, прежде чем солнце успело подняться повыше. Он походил на могучего льва. Он не семенил по двору, как обычная птица. Он важно расхаживал на цыпочках, словно собирался вспорхнуть ввысь.
Современный читатель, сопоставляя этот текст с подлинником Чосера, может не уловить, что «real» – это «royal» («королевский»), а «trad» («потоптал») – это эвфемизм для совокупления. Значение слова «pryme» – 6 часов утра – тоже, пожалуй, не столь очевидно. Необычность многих чосеровских выражений не собьет с толку филолога, но, безусловно, смутит или даже отпугнет рядового читателя. Есть тут и другие, более общие черты Средневековья, теперь уже безвозвратно утраченные. Подлинное благочестие той эпохи, наряду с ее страстью к пространным поучениям, отразилось в двух – самых длинных – рассказах Чосеровой поэмы. «Рассказ о Мелибее» и «Рассказ Священника» – это типично средневековые истории благочестивого содержания: первый представляет собой назидательный трактат о ценности терпения, а второй – затянутую проповедь о покаянии и о семи смертных грехах. Я не стал включать их сюда, полагая, что их отсутствие ни у кого не вызовет сожалений. «Рассказ Священника» замыкает собой «Кентерберийские рассказы», но, поместив «Молитву Чосера» непосредственно после «Пролога Священника», я попытался таким образом создать собственный вариант подходящей концовки.
Я полагал, что моя задача заключается главным образом в том, чтобы облегчить восприятие поэмы, устранить явные препятствия к пониманию смысла, которые мешали бы в полной мере наслаждаться этими рассказами, и я попытался всевозможными средствами выразить и донести до читателя истинную суть подлинника. Надеюсь, мне удалось достичь поставленной цели.
Питер Акройд
Кентерберийские рассказы
Общий пролог
Когда мягкие, нежные апрельские ливни орошают корни всего живого, освежая пересохшую землю, питая каждый саженец и каждый сеянец, тогда и род человеческий пробуждается с радостью и надеждой. Западный ветер выдувает из города все зловоние, а за городскими стенами в полях возрастают посевы. Как приятно после напрасной зимней поры вновь услыхать на улице птичий гомон! Даже деревья – и те будто купаются в пении. Наступила пора обновления, пора общего выздоровления. Солнце уже наполовину прошло через созвездие Овна – такое время благоприятно для сухожилий и для сердца. Эта часть года – самая благоприятная для путешественников. Потому-то честной народ так и рвется пуститься в паломничество. Пилигримы отправляются к дальним берегам, в чужие города, стремясь припасть к благодатным мощам и святыням. А у нас, в Англии, многие совершают паломничество в Кентербери, к усыпальнице святого и блаженного мученика Фомы. Они стекаются туда изо всех графств, чтобы исцелиться от недугов и обрести успокоение.
6